Рукопись, найденная в Сарагосе

— Если только об этом речь, — сказал американец, вставая, — я охотно удовлетворю твое любопытство. Давай поднимемся вот на этот высокий утес — с него мы сможем обозреть весь караван. Впереди ты видишь, сеньор, людей в странных одеяниях, которые открывают шествие. Это горцы из Куско и Кито, сопровождающие этих прекрасных вигоней, которых господин мой намерен принести в дар всепресветлейшему государю Испании и Индии.

Эти негры — невольники моего господина или, вернее, были ими, ибо испанская земля не терпит ни рабства, ни ереси, и с того самого момента, как эти черномазые ступили на сию священную землю, они так же свободны, как ты и я.

Господин преклонных лет, которого ты, сеньор, видишь справа, это граф де Пенья Велес, племянник прославленного вице-короля той же фамилии и гранд первого класса. А другой старик — маркиз Торрес Ровельяс, сын маркиза Торреса и супруг последней наследницы семейства Ровельяс. Оба эти господина жили всегда в теснейшей дружбе, которую еще более укрепит женитьба юного Пенья Велеса на единственной дочери маркиза Торреса Ровельяса.

Ты видишь отсюда эту восхитительную пару. Юноша-жених оседлал роскошного скакуна; невеста же возлежит в паланкине, который король Борнео много лет назад подарил покойному вице-королю де Пенья Велесу.

Что же касается девушки в лектике, над которой священник читает молитвы, изгоняющие бесов, то я, так же как и ты, сеньор, не знаю о ней ничего. Вчера утром из любопытства я подошел к какой-то виселице, стоящей при дороге. Я нашел там эту юную девушку, лежащую между двумя висельниками, и позвал всех наших путешественников, желая показать им эту диковину. Граф, мой господин, видя, что юная девица еще дышит, приказал отнести ее к месту нашего ночлега; он решил даже задержаться там еще на один день, чтобы можно было лучше ухаживать за болящей. И в самом деле, незнакомка заслуживает этих забот, ибо она необыкновенно красива. Сегодня решили уложить ее в лектику, но бедняжка ежеминутно теряет силы и впадает в беспамятство.

Придворный, который следует за лектикой, — дон Альвар Масса Гордо, первый кухмистер, а скорее, дворецкий графа. Рядом с ним шествуют пирожник Лемада и кондитер Лечо.

— Спасибо тебе, сеньор, — сказал я, — ты наговорил мне гораздо больше, чем я хотел узнать.

— А засим, — прибавил он, — тот, который замыкает шествие и имеет честь говорить с тобой, есть не кто иной, как дон Гонзальв де Иерро Сангре, перуанский дворянин, ведущий свою родословную от прославленных Писарро[240] и незабвенных Альмагро[241] и достойный наследник их мужества.

Я поблагодарил именитого перуанца и присоединился к нашему обществу, которому и пересказал все, что узнал. Мы вернулись в табор и поведали цыганскому вожаку, что встретили его маленького Лонсето и дочь той самой прекрасной Эльвиры, место которой при вице-короле он некогда чуть было не занял. Цыган ответил нам, что, насколько ему известно, они с давних пор уже намеревались покинуть Америку; в прошлом месяце они высадились в Кадисе, выехали оттуда на прошлой неделе и провели две ночи на берегу Гвадалквивира, неподалеку от виселицы братьев Зото, где нашли юную девицу, лежащую между двумя висельниками. Затем он прибавил:

— Мне кажется, что эта юная девица не имеет ни малейшего отношения к Гомелесам; я, во всяком случае, ее совершенно не знаю.

— Может ли быть, — воскликнул я, изумленный, — что эта девица не является орудием Гомелесов и, однако, ее нашли под виселицей? Неужели же эти выходки духов тьмы могут быть истинными?

— Кто знает, быть может, ты не ошибаешься, — ответил цыган.

— Следовало бы непременно, — сказала Ревекка, — на несколько дней задержать здесь этих путешественников.

— Я уже думал об этом, — ответил цыган, — и еще этой же ночью прикажу похитить у них половину их вигоней.

День сорок первый

Такой способ задержать путешественников показался мне несколько странным; я хотел даже изложить вожаку некоторые мои соображения по этому поводу, но цыган на заре велел сниматься и по тону, каким он отдавал приказания, я почувствовал, что вмешательство мое окажется безрезультатным.

На сей раз мы продвинулись всего лишь на несколько стадиев и остановились в месте, где, должно быть, некогда произошло землетрясение, ибо нашим глазам предстала огромная скала, расколотая почти надвое. Мы пообедали, после чего все разошлись по своим палаткам.