Читаем Рукопись, найденная в Сарагосе полностью

Рукопись, найденная в Сарагосе

И в самом деле, как только наступила ночь, мы пустились в путь и прибыли к месту назначения на рассвете. Сошли в подземелье и в течение известного времени отдыхали. Затем шейх собрал нас всех и с такими словами обратился к нам, повторяя то же самое по-арабски для магометан:

— Золотые копи, которые на протяжении примерно тысячи лет составляли, так сказать, достояние и состояние нашего семейства, казались неисчерпаемыми. Убежденные в этом, предки наши решили употребить добытое в них золото на распространение ислама, в частности исповедания Али. Они были только хранителями этого сокровища, сбережение коего стоило им стольких трудов и стараний. Я сам испытал в своей жизни тысячи ужаснейших беспокойств. Стремясь раз и навсегда избавиться от страха, который с каждым днем казался мне все более нестерпимым, я захотел убедиться, являются ли копи действительно неисчерпаемыми. Я пробуравил скалу в нескольких местах и обнаружил, что золотая жила со всех сторон уже иссякает. Сеньор Моро изволил заняться подсчетом оставшихся нам богатств и доли их, приходящейся на каждого из нас. По его расчетам оказалось, что каждый из главных наследников получит миллион цехинов, сонаследники же — по пятьдесят тысяч. Все золото из копи добыто и сложено в пещере, далеко отстоящей от сих мест. Сперва я провожу вас в копи, где вы убедитесь в правдивости моих слов, после этого каждый приступит к принятию своей части.

Мы спустились по винтовой лестнице, пришли к надгробью, оттуда же — в копь, которую и в самом деле нашли выработанной полностью. Шейх торопил нас возвращаться как можно скорей. Оказавшись наверху, мы услышали ужасный грохот. Шейх возвестил нам, что взрывчатые вещества подняли в воздух всю ту часть подземелья, из которой мы только что вышли. Затем мы отправились в пещеру, где было сложено остальное золото. Африканцы взяли свои доли, Моро же взял мою и почти всех европейцев.

Я возвратился в Мадрид и был представлен королю, который принял меня с несказанной добротой. Я приобрел большие поместья в Кастилии, получил титул графа де Пенья Флорида и занял свое место среди первейших кастильских titulados. При моих богатствах заслуги мои также приобрели большую ценность. На тридцать шестом году жизни я стал генералом.

В 1760 году мне было доверено командование эскадрой, с поручением заключить мир с берберийскими государствами. Я поплыл сперва в Тунис, надеясь, что встречу там меньше всего трудностей и что пример этого государства увлечет за собою другие. Я бросил якорь у пристани близ города и выслал офицера с уведомлением о моем прибытии. Об этом в городе уже знали, и всю бухту Голетта усеяли нарядные лодки, которые должны были доставить меня вместе с моей свитой в Тунис.

На следующий день меня представили дею. Это был двадцатилетний юноша прекрасной и величавой наружности. Меня приняли со всяческими почестями, и я получил приглашение на вечер в замок, называемый Мануба. Меня проводили в уединенную беседку в саду и заперли двери на ключ. Отворились потайные дверцы. Дей вошел, преклонил колено и поцеловал мне руку.

Скрипнули другие дверцы, и я увидел трех женщин с закрытыми лицами. Они отбросили покрывала; я узнал Эмину и Зибельду. Эта последняя вела за руку юную девушку, мою дочь. Эмина была матерью молодого дея. Я не стану описывать, до какой степени простиралось во мне чувство отеческой привязанности. Радость мою омрачала только мысль, что дети мои исповедуют веру, неприязненную моей. Я высказал это свое горестное чувство.

Дей признался мне, что сильно привязан к своей религии, но что сестра его, Фатима, воспитанная невольницей-испанкой, в глубине души — христианка. Мы решили, что дочь моя переселится в Испанию, примет там крещение и станет моей наследницей.

Все это совершилось в продолжении года. Король соблаговолил быть крестным Фатимы и пожаловал ей титул принцесы Орана. В следующем году она вышла замуж за старшего сына Веласкеса и Ревекки, который был моложе ее двумя годами.

Я обеспечил ей все мое состояние, доказав, что у меня нет близких родственников с отцовской стороны и что юная мавританка, которая мне сродни через Гомелесов, является единственной моей наследницей. Еще молодой и в расцвете сил, я подумывал, однако, о месте, которое бы позволило мне вкусить сладость отдохновения. Место губернатора Сарагосы было свободно, я просил и получил его.

Возблагодарив его королевское величество и попрощавшись с ним, я отправился к братьям Моро, прося вернуть мне запечатанный свиток, который четверть века назад я передал им на хранение. То был дневник шестидесяти шести начальных дней моего пребывания в Испании.

Я собственноручно переписал этот дневник и положил в железную шкатулку, где его когда-нибудь обнаружат мои наследники.