Рукопожатия границ

Нарушитель напряг мышцы, словно испытывая наручники на прочность, затем расслабился, опустил веки, и меня поразило: ресницы изогнутые и длинные, как у московских модниц. Московские модницы? Что ты мелешь? У капитана кровь течет, а ты о модницах, идиот.

Я достал индивидуальный пакет:

— Товарищ капитан, разрешите перебинтую?

— Давай. А ты, Шаповаленко, окажи помощь задержанному. По-моему, ранен ниже колен.

Шаповаленко пробормотал:

— Я б ему, гаду ползучему, оказал помощь, век бы не захотел…

И Владимиров пробормотал:

— Товарищ капитан, я осмотрю Сильву… Перевяжу…

— Давай.

Овчарка ползла к нам, волоча задние лапы. Владимиров вскрывал индивидуальный пакет.

Наверное, пуля в позвоночнике… Зад парализован… В Ашхабаде я видел кошку с поврежденными позвонками, горе горькое…

Я бинтовал, и у начальника заставы на повязке проступало красное пятно. Шаповаленко штыком распорол нарушителю брюки, перевязывал мясистые волосатые икры — на бинтах красное пятно. Пришел Владимиров с овчаркой на руках — бинты в крови.

Я помог капитану надеть гимнастерку, застегнуться. Он сказал:

— Спасибо, лекарь. Что с Сильвой, Владимиров?

— Пуля застряла в позвоночнике. Входное отверстие есть, выходного не сыскалось. Не жилица она, Сильва…

— Это ты оставь, — сказал начальник заставы. — В ветлазарете чародеи, спасут.

Нарушитель недвижим — ему по брови надвинули слетевшую в схватке шапку, коверкотовый пиджак измят, штаны окровавлены, смуглые черты побледнели, вокруг рта глубокие, как от стамески, складки. Резкие складки — и женские ресницы. На левом сапоге — каблук скошенный, не ошибешься. Кто он — русский, туркмен? Скорее, полукровка. Сколько лет? Какой судьбы? С чем пожаловал? Интересно. Но с этим разберемся не мы, есть люди, которые разберутся. Наше дело было задержать. Задержали. Не осрамились.

Иштван Такач ПЕРВЫЙ НАРЯД

Еще ни разу им не выдавали столько патронов, как в тот день. Вернувшись в расположение, бойцы высыпали боеприпасы на койки и, волнуясь, укладывали их в магазины: бойцам впервые предстояло идти в наряд.

Командир взвода лейтенант Вордо неторопливо расхаживал вдоль коек, изредка останавливался возле кого-нибудь из своих подчиненных, проверял зарядку магазинов и спрашивал:

— Боец Лоци! Скажите, кто может быть назначен в наряд?

— Товарищ лейтенант, в наряд… — начинал тот, дословно повторяя все, что записано в уставе.

— Кто имеет право снять часового, боец Балог?

— Часового может снять разводящий, начальник караула и дежурный по части.

— А другой часовой?

— Только в присутствии разводящего или начальника караула.

— Хорошо! Взять снаряжение и построиться на плацу!

До развода пришлось потоптаться на свежем снегу почти полчаса. Дежурный капитан при свете фонаря проверял снаряжение и несколько дольше и подробнее, чем старых солдат, инструктировал их. Он напомнил требования военной присяги и нескольким бойцам задал вопросы, затем сказал:

— Если кто-нибудь из вас по состоянию здоровья не может нести службу, прошу выйти из строя.

Строй не шевельнулся.

— Стало быть, все в порядке?.. — Капитан повернулся к лейтенанту: — Инструктаж окончен.

В караулке бойцы выложили из карманов перочинные ножи, сигареты, зажигалки. Первая смена вместе с младшим сержантом Чики направилась к месту, где солдаты обычно заряжали оружие, остальные принялись укладывать снаряжение. Несколько минут спустя вернулся смененный наряд. Бойцы собрали свои вещи, перебросились несколькими словами с новичками.

— Ну, старик Лоци, смотри, чтобы не украли казарму, — пошутил боец Трейбер. — Возможно, пойду в город, моя очередь идти в увольнение.

— Ты что же, один собираешься время проводить? — спросил Лоци.

— Конечно нет, погуляем с Эржи.

— Это что, опять новая девушка?

— Где там! Познакомились еще на уборке винограда. Уже три месяца.

— Тогда не задерживайся, потом расскажешь. — Лоци толкнул земляка в спину. — Взвод ждет… да и Эржи тоже.

Вторая смена, в которую зачислили Лоци, бодрствовала. Бойцы вымыли мокрый от снега каменный пол и уселись вокруг стола. Фекете писал письмо жене, Лоци играл в шахматы с командиром отделения. Прозванный Мерзляком, Шойом усердно подкладывал в печку дрова и, казалось, сам готов был забраться в огонь. Между тем в комнате стояла такая жара, хоть окна открывай. Разводящий отправился проверять посты.

— Стой! Кто идет? — раздался через несколько секунд громкий окрик первого часового. В караулке засмеялись.

— Это Хусар! Только он способен так кричать, что даже младший сержант и тот боится, — сказал Мерзляк.

Тем временем усилившийся ветер распахнул ставни, забросил в комнату холод и снег, так что помещение разом остыло. Фекете закрыл ставни и ладонью смахнул с подоконника белые пушинки.

— Скоро наша очередь, — повернулся он к Лоци. — Я буду на первом посту. Ты, кажется, идешь на второй?

— Да, на второй, к ограде, где склады боеприпасов. Старики говорят, что там темно, как в преисподней.

— Надеюсь, ты не боишься? — спросил Шойом. — Если случится беда, давай кричи, я побегу… да не к тебе, за помощью…

Шутка вызвала общий смех.