Рукотворное море

Как только был обнаружен газ, на шахту явились горноспасатели и спасли рабочих. Работы прекратили. Теперь нужно было думать о спасении шахты. Прежде всего нужно было произвести заиловку, то есть пробурить ряд скважин и нагнетать в них известковое молоко. Жидкость проникла бы в трещины земли, охлаждая температуру в пожарном участке и преграждая огню путь. Скважины должен был бурить Лепинский. Сегодня было отдано распоряжение, завтра должны были быть поставлены три станка и к вечеру начато бурение.

— Дайте мне рабочих, — попросил геолог, — своими силами мне не обеспечить заиловку.

Но рабочих ему дать не могли, все были заняты в шахте. Там делали перемычки, вели боковой ходок, в обход пожару, заливали пожарный участок водой.

Тогда Иван Коровин организовал рабочую бригаду, и люди, отработав свою смену в шахте, шли к геологам бурить скважины для заиловки.

Внизу приходилось работать при температуре пятьдесят — пятьдесят пять градусов. Многие с трудом переносили эту жару. Иван Коровин держался впереди всех, вел за собой бригаду. Ближе к очагу температура становилась все выше, доходя до семидесяти градусов. Люди работали голыми, едкий пот покрывал их тела. Час работы в таких условиях доводил до изнурения. Ванька и после такой работы поднимался на-гора и работал с бурильщиками Лепинского.

Он работал за двоих, за троих. Он решил доказать своей работой преданность руднику, рассеять все те подозрения, которые внушала многим его связь с компанией Мысова.

Но газ продолжал выделяться. Он шел со струей воздуха. Это помогало вести работы, так как можно было вентилировать шахту, но это же означало, что процесс не локализован, горение продолжается.

Отец лежал больной. Каждый день приходил доктор и, выслушав отца, качал большой лысой головой и безжалостно мял свое правое ухо.

— Тут медицина бессильна, — говорил он, надевая шубу и ища калоши ногой.

И однажды, после ухода доктора, Иван пошел к горноспасателям и предложил идти искать место, откуда проникает газ. Если бы удалось обнаружить и герметически закрыть его, горение бы прекратилось. С ним пошли инструктор команды и боец.

Свет в газовом участке не горел. Они освещали себе дорогу аккумуляторными лампами. Идти было жарко. Респираторы тащить было тяжело. Иногда Ванька останавливался и зажигал спичку. Временами она горела, иногда гасла мгновенно — шел газ. Через некоторое время они обнаружили довольно широкую щель. Ванька просунул руку, но не достал дна щели. Зажег спичку у верхнего конца. Спичка горела. Поднес вниз, огонек мгновенно погас. Через эту щель и проникали газ и воздух. Они внимательно осмотрели расположение щели и пошли назад. По дороге инструктор споткнулся о доску, падая, увлек за собой бойца. Мундштуки от кислородных баллонов при падении выпали, горноспасатели вдохнули газа и остались на земле. Иван бросился к ним, потряс — они лежали без памяти. Ванька сунул каждому в рот мундштук, как соску, поднял бойца и потащил его к выходу, вынес его в штрек и пошел за инструктором. Еле дотащил его и свалился сам. Отдышавшись, понял, что в баллоне иссяк кислород. Он поднялся, удивленно посмеиваясь: как ему удалось выбраться обратно. Горноспасатели приходили в сознание. Их тошнило. На помощь Ваньке бежали люди. Ванька объяснил, в чем дело, и полез на-гора.

Когда он поднялся на-гора, ламповщица сказала ему, что Лазарь Александрович при смерти. Не переодеваясь, Иван побежал домой.

В маленьком свежесрубленном доме умирал старик. Кровать его стояла у окна, и в запорошенное снегом стекло были видны голые стволы сосен и тяжелые кроны их, засыпанные снегом. Дальше за деревьями поднимался железный копер шахты с вертящимся колесом.

Иван на цыпочках подошел к постели отца и наклонился над ним.

— Ну, как, отец? — спросил он.

Отец шевельнул рукой, и губы его что-то зашептали. Иван пододвинулся ближе.

— Жаль, — услыхал он шепот старика, — хотел бы я видеть, что дальше будет…

Старик вскинул сухую лиловатую руку, захрипел и умер.

Отец не узнал, что будет дальше. Жизнь его кончилась.

Жизнь сына только начиналась.