Рулетка еврейского квартала

Сошлась же на короткую ногу Инга к описываемому времени только с одной девушкой, по биологическому возрасту старше ее на каких-то пять лет. Девушку ту звали, в однозвучие с известной оперой, Аидой. Наполовину татарка, наполовину, кажется, бурятка, родом из Казани, Аида в их мирке считалась чуть ли не старухой. Но как раз с ней Инге было проще всего. По существу, она превосходила по духовному возрасту Аиду на целых десять лет, хотя и не имела того крутого житейского опыта, как ее новая знакомая. Впрочем, смуглая и тонкая Аида, наверное, единственная из всех ее подружек, не стремилась к замужеству вообще, рассматривая мужчин только как вспомогательное финансовое средство. Аида делала карьеру. С третьей попытки пробившись в Плехановку, Аида наметила себе получить назначение в любое заграничное торгпредство и впоследствии постараться не зависеть уже более ни от кого. Ей единственной Инга осмелилась намекнуть, что в будущем в их родной стране грядут чрезвычайные перемены и для Аиды выйдет куда доходней примкнуть к могущественной частной корпорации, хотя бы и нефтяной, или даже открыть собственное предприятие. Аида к пророчествам отнеслась всерьез, сказала, что и сама думала о том же и пришла к похожим выводам. Надо подождать. А Инге в свою очередь сделала комплимент по поводу ее великих умственных способностей. Инге от того стало неловко, ведь никаких великих способностей она в себе еще не обнаружила, а было здесь лишь дарованное ей знание будущих событий. Жаль только, что с Аидой получалось скорее дружить и общаться словесно – к вечерним «тусовкам» та относилась скептически, жалела на них время, к тому же имела и почти постоянного кормильца-ухажера, военного генерал-лейтенанта из Министерства обороны, еще не совсем древнего годами. А сама Инга в те «тусовки» погрузилась с головой, и в последнюю очередь ради денег. Инга не очень обременяла себя добыванием средств, может быть, именно поэтому мужчины были к ней щедры и неравнодушны. Приятно все же, когда девушка, умная и красивая, зарится не только на ваш кошелек, а ей просто нравился поток ресторанных застолий, превосходящих весь мыслимый и немыслимый одесский шик, театры и премьеры, концерты популярных эстрадных звезд, поездки за город в закрытые дома отдыха и вообще весь калейдоскоп иной, незнакомой ей доселе жизни. И в этой жизни ее, синеглазую умницу, принимали как равную. И что бы ни говорила Катька, какую бы ни несла чушь, кавалеры, окружавшие Ингу, не выглядели ни жмотами, ни подлыми придурками, напротив, то были мудрые, многого достигшие самостоятельно люди, при случае покровительственно относящиеся к молодой девушке. Надо только уметь правильно держать себя, и все свершится в твою пользу. Инге ее жизнь нравилась, и замужество она не полагала себе за самоцель. Даже напротив, годы ее существования с Левой Фонштейном, похоже, совершенно отбили у нее охоту к маршу Мендельсона. Заводить кого-то вроде временного бойфренда Марика тоже пока не хотелось – это казалось Инге теперь до смерти скучным.

Но не забывала она и об умственных совершенствованиях – а говоря попросту, в свободное время поддерживала в себе практическое знание иностранных наречий, в первую очередь английского языка, читала литературу в неадаптированном переводе, старалась не опускаться. Как могла. Это, отчасти, было и ее соломинкой.

Та же Аида, однако, предупреждала не раз, чтобы Инга была поосторожней с Катей Рудниковой.

– Катька часто не понимает, что вокруг нее происходит. Она вляпается, и ты вслед за ней, в такое дерьмо, – поучала ее Аида, – что хоть в бочке с духами отмокай, а вони не отобьешь.

Но Инга к предвидениям подруги отнеслась легкомысленно, с наивной самоуверенностью полагая, что намного мудрее взбалмошной Катьки, и обманывая себя способностью контролировать ее глупые выходки. Слава богу, имеется собственная голова, правильно сидящая на плечах, и куда в таком случае может ее втравить своим самодурством Катька?

Однако за нелепое самомнение и мнимое превосходство Инга теперь и поплатилась. Все же она еще слишком мало знала настоящую жизнь, а у Катьки это знание занять было невозможно, что и привело к ночному побегу через заснеженный дачный забор.