Читаем Румбо полностью

Румбо

Его распирало какое-то светлое чувство культурного превосходства над окружающим. В другой раз он бы решил, что пьян. Но где мог он достать спиртного в больнице?

Это был какой-то незнакомый мощный выход энергии.

Хотя до дома было ещё добрых четыре квартала со здоровой площадью, он твёрдо вдруг решил, что пройдёт это расстояние пешком, дабы рассеять этот силовой выброс, а заодно проверить состояние своего здоровья после больничной койки.

Потливый стал какой-то.

Ноги шли и шли без устали будто чужие.

Был внезапно облаян дворовой собакой. Подскочив, шавка залилась пронзительно, но затем, вдруг взвизгнув, отскочила в сторону как ужаленная.

Костя смотрел ей вслед, оправляясь от испуга внезапности.

Бездомных собак надобно истреблять, подумалось.

А вот и дом, где жил Макарыч. Вон в том дворе они впервые попробовали «Рубин». А потом добавили водки, и блевали красными струями.

Как приятно после стойкого провала в памяти пройтись вот так вот по знакомым местам: напоминает Рай.

Хотя, в Раю, наверное, теплее.

На освященной фонарями площади он окликнул знакомую девушку: обжималась с кавалером на лавке у памятника. Завидев его, оба вскочили и бросились наутёк.

— Что, неужели так страшен? — Костя пожал плечами, уставившись себе под ноги. — Чего ж случилось со мной за полтора эти месяца, кто б объяснил… каша из воспоминаний в голове. Бывает каша овсяная, а это — каша воспоминательная. И ни черта в ней одно с другим не сходится. И пугаешься, что постарел. Пугаешься, что так теперь навсегда.

Сбавив темп он пересёк площадь, вошёл под арку и направился к родному подъезду.

Ему пронзительно захотелось тепла. 3оиного тепла. Сладкой зовущей истомы обжимания с самкой человеческой.

Домофон работает, надо же.

Он набрал нужный номер.

— Алё? — голос 3ои после гудков.

— 3ойк, это я. Открывай.

Счастливый визг и писк зуммера.

Не желая ждать лифт, он взбежал по лестнице.

Она ждала его в дверях.

Долго тискались на пороге, не заботясь о любопытных глазках соседей.

Наконец, вошёл.

— Ну… как ты? Рассказывай. Как ты себя чувствуешь, прежде всего? — она хлопотала возле него, помогая разуться.

Ну и бардак развела, подумал Костя и, придвинув лобок, сказал:

— А ты пощупай и убедись как я себя чувствую.

Её рука охватила бугор штанов:

— О-о-о, кто у нас тут…

Присев на корточки, 3оя загородила путь; её пальцы нащупали ствол, влажный и твёрдый.

— 3ойк, давай не здесь, а?

— Нет, здесь. Сейчас! — она с азартом принялась насасывать, и Константину ничего не оставалось делать, как принимать наслаждение.

…О, какой горячий у неё рот! Словно она больна, и её лихорадит. Шаловливый пальчик трогает анус.

— 3ой, всё, пошли! — он подхватывает её подмышки, тащит в комнату.

Она виснет на нём, спотыкаясь. Языки их переплелись, они лижут друг другу рты, соударяясь зубами.

Они пританцовывают, освобождаясь от одежды.

На ней не остаётся ничего, кроме чёрных капроновых носков.

Он валит её на тахту, приподнимает за ноги; дрожащий от восторга язык ласкает вульву.

Она извивается и громко стонет, отталкивает его голову, пытаясь оттянуть захлёстывающее жало оргазма, но он лишь сильнее присасывается к слюнявой раздроченной щели. Она бьётся в судорогах, комкая плед. Пальцы ног сжаты.

Он массирует рукой эрегированный член, быстро приседает над ней, ухватив за лодыжки, опрокидывает, подтягивает, насаживает.

Она вскрикивает, а затем жмурится, теряя дыхание.

Он наслаждается ощущением присутствия в женщине.

Слегка водит ягодицами.

Стягивает зубами носки с её узких с крутым подъёмом ступней, прислоняет к лицу босые подошвы, вдыхает.

Его таз начинает совершать поступательно-возвратные колебания.

Её ягодицы подъёрзывают навстречу.

Они пытаются замедлить темп, но не выдерживают, и срываются в скачку.

Она рычит, царапая его шею и кусая губы.

В глазах Румбо темно, и шумит в ушах кровь: зов предков.

Затуманенным взором окидывает он стены комнаты сплошь в красных обоях.

В Красной Комнате на Красной Простыне…