Румянцев-Задунайский

Маневр, предпринятый русскими, вызвал среди спагов страшную панику. Увидев, в какую ловушку их запирают, они с отчаянными криками кинулись из лощины к своему ретраншементу. Однако вырваться из лощины, ставшей для них западней, удалось не многим, большинство полегло на поле боя под картечным огнем артиллерии.

Ликвидировав угрозу со стороны спагов, Румянцев приказал возобновить наступление. Батареи направили огонь на ретраншемент, продолжая продвигаться вместе с каре. Наступавшим то и дело приходилось останавливаться, ждать, когда артиллеристы выкатят свои орудия вперед и прикроют их огнем.

— Подпоручик, — обратился Румянцев к одному из адъютантов, — скачите к Боуру и поторопите его с атакой бокового ретраншемента, пока противник обращен на нас.

Адъютант поскакал выполнять приказание, а Румянцев тем временем направил подзорную трубу на ретраншемент. Турки даром времени не теряли: с того момента, как остановились лагерем, они успели вырыть три линии укреплений. Брать их на штык будет нелегко. Однако русские богатыри брали и не такие ретраншементы! К тому же наша артиллерия уже сровняла часть укреплений. Молодец Мелисино! Его пушки бьют без промаха, турецкие батареи оказались против него беспомощными.

Наконец-то на гребне появилось каре Племянникова. Кажется, все идет, как задумано. Вот только почему-то молчит Боур. По диспозиции его корпус должен уже штурмовать ретраншемент на левом неприятельском фланге. Что могло его задержать?

3

Турки старались опрокинуть корпус Боура на подступах к укреплению лагеря. В течение четверти часа они палили из всех пушек бокового ретраншемента, затем напустили на наступавшее каре спагов. Те атаковали русских с трех сторон, но, встреченные сильным огнем, вынуждены были отойти. Вскоре, однако, спаги изменили тактику: перегруппировавшись, ударили русским в тыл. Они намеревались заставить их отказаться от наступления и ввязаться с ними в самостоятельный бой… Но их расчеты не оправдались. Вместо того чтобы повернуться лицом к атакующим, Боур ускорил движение вперед, предоставив спагов своему арьергарду. Вскоре он уже оказался на подступах к высоте, где окопались янычары с довольно сильной батареей. Увидев это, спаги сделали еще одну отчаянную попытку задержать наступавших: оставив тыл, они стороной обогнали каре и обрушились на его фланг. Выведенные из терпения, русские открыли по ним огонь со всех видов оружия. Новая затея с атакой кончилась тем, что атакующие, усеяв поле убитыми и ранеными, бежали в лагерь под укрытие своих сооружений.

Адъютант Румянцева прискакал в расположение корпуса в тот момент, когда Боур, окончательно рассчитавшись со спагами, готовился к штурму неприятельских оборонительных позиций, до которых оставалось не более трехсот шагов. Выслушав приказ главнокомандующего, он сказал, что постарается исполнить свой долг, и, подняв над головой шпагу, обратился к каре, стараясь понятнее выговорить трудные для него русские слова:

— Зольдаты! Генерал ожидайт победа. За матушка-императрица! Ура!

— Ура-а-а!.. — быстро устремились вперед батальоны, держа ружья наперевес.

Турки открыли суматошный пушечный огонь. Но то ли от испуга, то ли от неумения метко стрелять, только пальбой своей они не причинили наступавшим никакого вреда: снаряды со свистом пролетали через головы и шлепались где-то далеко позади.

Впереди во главе со своим неустрашимым командиром графом Воронцовым карабкались к неприятельской батарее егеря. За ними, полусогнувшись, шли гренадеры. Боур шел в середине каре вместе с мушкетерами. Подбадривал, торопил:

— Шнель, зольдат, шнель! Бистра, зольдат!

До ретраншемента он добрался, когда там уже вовсю шла рукопашная. Дрались егеря, дрались гренадеры. И хорошо дрались! Левый край укрепления находился уже в руках русских. Янычары были оттеснены к противоположному концу ретраншемента. Но у них еще оставалось много сил. С батарей к ним присоединилась артиллерийская прислуга, а вскоре на выручку подоспела еще одна толпа янычар. Схватка обострилась. Теперь уже трудно было определить, кто имел за собой больше территории боя. Все смешалось. Пушки давно уже молчали. Зато не смолкал рев голосов.

Один янычар дрался как разъяренный лев. Держа в одной руке ятаган, а в другой копье, он не подпускал к себе никого, уложил троих противников, а когда заметил русского генерала, стал решительно пробиваться к нему. Он почти достиг цели, вот и копье занес для удара, но тут, заслоняя генерала, выскочил молодой офицер, ударом фузеи выбил из его руки копье. Янычар занес над смельчаком ятаган. Офицер успел выстрелить в упор раньше. Янычар качнулся, но не выронил свой страшный ятаган, нашел силы ударить им по тонкой, почти мальчишеской шее противника и только после этого упал бездыханным.

Боур, а это в него целился копьем янычар, склонился над своим окровавленным спасителем, ощупал рукой. Офицер был мертв.

— Неси сторона, неси сторона, — попросил Боур солдат. Увидев своего адъютанта, приказал по-немецки: — Проследите, чтобы убрали и накрыли чем-нибудь. Мы похороним его со всеми почестями.