Румянцев-Задунайский

Вместо усопшего новым визирем султан назначил Мегмет-Измет-пашу. И перед Румянцевым снова возникли мучительные вопросы: что он за человек, этот новый визирь, какого направления ума, каково его отношение к России, к мирному трактату? Румянцев обратился со всеми этими вопросами к Цегелину. Тот ответил незамедлительно, но полную характеристику новому визирю дать воздержался. Он написал только, что Мегмет-Измет-паша известен как человек хорошего характера. И ничего другого. Впрочем, в письме прусского посланника содержались сведения, проливавшие свет на настроения в Порте, — сведения, которые Румянцев очень желал знать. Посланник писал: «Хотя народ, кажется, вообще доволен заключенным миром, тем не менее министерство и особенно улемы иначе об этом думают. Они сильно осуждают покойного Муссина-Заде и уполномоченных его, но тем не менее вино налито, нужно его выпить! Они не в таких обстоятельствах, чтобы отменить подписанное покойным визирем. Эти господа никогда не могли себе вообразить, что со столь многочисленной армией и в надежде на военное счастье нового султана, на которое они много рассчитывали, они будут поставлены в такое крайнее положение! Но тем выше слава тех, которые сумели сбить эту суетную спесь, и я обнимаю Вас от чистого сердца за то, что Вы намного поубавили эту оттоманскую гордость».

В начале сентября в армию вернулся князь Репнин. В новом чине. На радостях по случаю заключения мира императрица удостоила его званий генерал-аншефа и подполковника лейб-гвардии Измайловского полка.

Возвращение князя явилось для всех полной неожиданностью: говорили, он едет с посольством в Константинополь, а оказался снова в армии. Румянцев о сем был извещен самой императрицей. Еще в августе, сожалея о слабости его здоровья, она написала о своем решении направить князя ему в помощники. Однако императрица сказала далеко не все. Ее заботило не только желание сделать ему облегчение. В кармане у Репнина лежал высочайший рескрипт, коим он уполномочивался «беспрепятственно вступить в командование армией» в случае смерти Румянцева. Докладывая в Петербурге о состоянии здоровья фельдмаршала, Репнин несколько сгустил краски, чем и побудил двор принять такое решение.

На лице князя выразилась радость, когда он увидел фельдмаршала не в постели, а за письменным столом. Хотя болезнь и не отступила окончательно, Румянцев чувствовал себя уже настолько хорошо, что мог работать по нескольку часов в сутки.

— Я привез вам заморские лекарства, — сказал Репнин, — но, вижу, они вряд ли вам понадобятся. У вас прекрасный вид.

Он передал ему письмо императрицы, сообщив на словах, что государыня приняла решение отдать под его команду кроме первой и вторую армию, находящуюся в Крыму.

— А что же князь Долгоруков?

— Князь поступил опрометчиво, поспешив с отводом войск. Государыня им весьма недовольна. Вашему сиятельству предоставляется полнейшая свобода действий. Впрочем, — добавил Репнин, — все это вы найдете в письме ее величества.

Румянцев прочитал письмо и надолго задумался. Привести в исполнение условия мирного трактата оказалось делом не менее сложным, чем заключить его. Турки могли под разными предлогами уклониться от точного смысла договора и даже вовсе нарушить его. Их действия в Крыму как раз говорили об этом.

Крым был занят русскими войсками еще в 1771 году. В том же году татары (не без содействия России) избрали своим ханом Саиб-Гирея, независимо от Порты. Порта, однако, не признала Саиб-Гирея и утвердила в ханском звании Девлет-Гирея. Мало того, она вознамерилась вторгнуться в Крым. В июле 1774 года турки высадили у Алушты крупный десант. Хан Саиб-Гирей, клявшийся до этого в верности дружбе с Россией, переметнулся к противнику. Желая выразить туркам свое «раскаяние» за прежние действия в пользу России, он даже выдал им состоявшего при его дворе русского резидента Веселицкого.

После получения известия о заключении Кучук-Кайнарджийского мира военные действия в Крыму были прекращены. Однако турецкий сераскир под разными предлогами стал откладывать отвод своих войск. Отказывался он также освободить русского резидента. Словом, положение в Крыму было сложное.

— Я рад, что мне назначили такого помощника, как вы, — сказал Румянцев. — Дел для вас будет много.

— Не пощажу сил, ваше сиятельство, — заверил князь.

— Так вот, — Румянцев закрыл глаза, посидел так с минуту, отдыхая, и продолжал: — Прежде всего подберите умного человека для отправки в Константинополь в качестве нашего поверенного. На мой взгляд, на эту роль может подойти полковник Петерсон, уже имеющий опыт ведения сношений с Портой. Необходимо дать понять Дивану, что пока нам не будет отдан Кинбурн и турецкие войска не выйдут из Крыма, не освободят нашего резидента, мы не вернем Турции ее крепостей, которыми сейчас владеем. Что касается отправки в Крым новых войск, постарайтесь сделать сие как можно быстрее.

Румянцев зябко поежился. Решив, что с ним начинается приступ, Репнин поднялся, чтобы оставить его в покое.