Румянцев-Задунайский

Румянцева даже качнуло назад. Онемев, он некоторое время смотрел князю в лицо, потом круто повернулся и стремительно направился к выходу. Когда за ним захлопнулась дверь, Потемкин заходил по комнате, все еще находясь во власти мстительного порыва. Нет, он, первый министр, так этого не оставит. Он непременно потребует от государыни, чтобы избавила его от необходимости входить с Румянцевым в деловые отношения. В армии должен быть один хозяин, и пусть государыня выбирает: либо он, Потемкин, либо этот выживающий из ума старик!..

Взгляд его остановился на солдатском мундире, забытом Румянцевым. Он сбросил его на пол и стукнул кулаком по столу.

Вошел Попов.

— Убери эту рвань.

— Слушаюсь.

— И скажи… чтоб разобрались. Пусть вместо старья пошлют новое.

Потемкин быстро вспыхивал, но и быстро остывал. А остывая, обычно сожалел о том, что делал сгоряча. Это же самое было с ним и сейчас. Отдавая распоряжение адъютанту, он подумал, что все-таки поступил не совсем правильно по отношению к Румянцеву. На месте Румянцева любой бы возмутился. Надо было с ним как-то иначе… Нехорошо! На людях называл его своим учителем, а тут… Нехорошо, очень нехорошо получилось.

Попов вынес тряпье и зашел снова, чтобы доложить о генералах, ожидавших приема.

— К черту генералов! Проводи домой. Хочу водки.

Через полчаса он уже лежал у себя в «боковушке», на любимой оттоманке, и после стаканчика водки посасывал засахаренный ломтик лимона. Попов сидел тут же, угодливо держа бутылку. Он знал: при нормальном состоянии светлейший много не пил, и если заставлял наливать стаканчик до наступления обеда, значит, с ним начиналась хандра. А когда он в хандре, ему трудно угодить.

— Еще прикажете?

— Налей.

Потемкин выпил подряд три стаканчика, после чего уставился на адъютанта зрячим глазом, думая свою думу. Вдруг спросил:

— Румянцев — великий полководец?

Попов не мог угадать ход его мыслей и ответил наугад:

— Великий, ваша светлость.

— Правильно. Я против него унтер.

— Ну уж нет! — обрадовался возможности возразить своему начальнику адъютант. — Румянцев — полководец, а ваша светлость — полководец над полководцами. Если бы не были такими-с, ее величество отмечать бы не стали-с. А ее величество вашу светлость отметили, над всеми поставили, потому как заслужили-с.

В эту минуту в комнату впорхнула «душечка» князя.

— Ах, мой купидончик, вот где прячешься! Почему к себе не зовешь? Мне скучно.

— Сгинь, — мрачно сказал Потемкин.

— И ты еще кричишь! — обиделась девица. — Разве для того я дни и ночи летела из Петербурга? Подвинься, мой милый.

— Попов, налей ей стакан и пусть проваливает к черту. И чтобы сегодня же в лагере духу ее не было.

Попов взял девицу за руку и поволок в соседнюю комнату.

— Нельзя, дуреха, нельзя, — уговаривал он, когда они оказались за дверями боковушки и ей вздумалось плакать. — Приказано, нельзя, значит, нельзя. И вот что, милая, собирай-ка свои манатки, а я тем временем коляску закажу.

— Никуда я не поеду.

— Поедешь, коль приказано.

— Не поеду, и все.

— А ежели силу применим? До тебя была тут одна, с норовом, так его светлость приказали раздеть донага, привязать к телеге и в таком виде вывезти за лагерь.

Девица снова захныкала, но больше не упрямилась.

— Ты у меня умница, — погладил ее Попов. — Уезжай. Светлейшему сейчас не до тебя. Не до тебя, милая. Светлейший должен отдохнуть.

Выпроводив девицу, ставшую более ненужной князю, Попов направился в штаб. Когда князь впадал в хандру, он обычно брал на себя смелость давать от его имени указания по управлению войсками. Генералы, зная о его близости к светлейшему, принимали эти указания к исполнению, если даже они и лишены были здравого смысла.

Придя в штаб, он застал там генералов, которые еще до полудня намеревались попасть на прием к светлейшему.

— Господа, — обратился он к военачальникам, — его светлость просит вас вернуться в свои войска.

— Но у нас есть вопросы, решение которых требует участия самого князя.

— Если вопросы неотложные, я могу доложить о них фельдмаршалу.

Генералы наперебой заговорили о том, что в последнее время среди солдат усилились болезни и на армейском погосте уже не хватает места для могил. Они опасались, что, пока продолжается осада, армия может лишиться половины своего состава.

— Что вы предлагаете? — выслушав их, спросил Попов.

— Взять крепость штурмом.

— Сие не можно. Его светлость считает, что турки сдадутся и так. Ждать надо.

Проводив генералов, Попов прошел в дежурную комнату и, найдя здесь несколько штаб-офицеров, предложил им позабавиться картишками. Игра затянулась до захода солнца. Она могла продолжиться и дальше, если бы не прибежал за адъютантом денщик Потемкина. Князь требовал адъютанта к себе.

— А как он, ничего? — стараясь проникнуть в причину вызова, спросил Попов.

— Лежит. Только два раза по нужде вставал.

— И все?

— Еще писал что-то. Долго писал.

При появлении адъютанта князь поднялся с оттоманки, нащупал босыми ногами тапки, затем показал на письмо, лежавшее на столике.

— Отправишь Румянцеву.