Румлонская башня

– Нет! Не-е-е-е-т! А-а-а-а-а! Чего вы хотите? Это было всего лишь раз! Только раз! – вопил Оркинолус.

Ярка вылил на обнажённую левую ступню жреца часть олова из миски. Мясник не обращал внимания на жуткие крики пытаемого и до конца опорожнил посудину, быстро перевернув её над правой стопой своей жертвы.

Когда жрец смог заставить себя замолчать, и его крики затихли под высоким сводом Дома радости, он сразу же быстро заговорил хриплым голосом:

– Я совокупляюсь с трупами уже не менее десяти лет! Я совокуплялся со всеми трупами в Солонуке! Со всеми! И мне это нравилось! Мне это очень нравилось! Простите меня, простите.

– И с телом моей Лины тоже, – послышался в зале низкий голос Евлеши. – Ты брал тело моей девочки? Отвечай!

– Брал! – глухо сказал жрец. – Я брал всех. Она была такой прелестной. Такой юной и хорошей.

– Видишь, бывший жрец, ты заслужил олово. Каждую его каплю, – сказал Солон. – И это лишь первая и начальная песня. Хор вступит потом. Теперь ещё один важный вопрос: ты ли брал силой и убивал жителей нашей деревни, а именно ты ли взял против их воли Лину и Агашу, а затем убил их, и ты ли забрал жизнь Вярки?

– Нет, я не виновен, – коротко ответил жрец тихим голосом.

– Ты уверен, или может быть лжёшь и хочешь получить ещё порцию олова? – спросил староста, нахмурив брови.

– Это не я, и доказательств против меня нет и быть не может! Я стар и слаб, да и плохо вижу – глаза мои ослабли много лет назад. И как бы я справился с таким крепким парнем, каким был Вярка, да ещё и обратив на его острый сапожный нож столько же внимания, сколько на какую-нибудь деревянную палочку? Вярка даже не ранил злодея, как вы же сами и объявили всем после осмотра места прискорбных тех преступлений. Он не смог защитить себя, не смог защитить и Агашу. Этот злодей, что напал на них, верно силён, как бык. А значит – это точно не я. Ищите негодяя среди более молодых и здоровых.

После непродолжительного молчания, Афанисий сказал:

– Да, в словах преступника есть правда. Но это не делает его невинным, и в ином преступлении он сознался. Да и как бы он мог отпираться. Если бы он успел сознаться до олова, то это принесло бы ему какую-то пользу. Попирателю закона стоит быть готовым к тому, что его самого будут попирать. Но справедливость…

– Ублюдки! – неожиданно выкрикнул жрец злобным голосом. – Хотите справедливости? Тогда начните суд над своими делами! Думаешь, я не знаю, Солон, что ты любишь мучить и избивать женщин? Потому тебе и отказала когда-то Евлеша, которая сидит тут и может подтвердить эти мои слова. Ты свёл свою жену в могилу, потихоньку издеваясь над ней каждый день! А ты, Парафей? Кто поверит в то, что ты заработал золотую рогатку на своих горшках да кувшинах? Только слабоумный! Ты воруешь наши сбережения и продаёшь их торговцам с Хитровой пустоши. Так ты набиваешь свои карманы! А ты, брат Афанисий, великий и учёный, праведный человек… Думаешь, я не знаю, что тебе нравится трогать маленьких девочек? Ты делал это и с Линой. Хватал её за грудь и касался ещё кое-каких манящих частей невинной девицы. Евлеша! Ты меня слышишь? Ты же можешь подтвердить мои слова, которые были твоими! Я жрец! Люди приходят и разговаривают со мной. Я знаю всё! Хватит молча сносить греховные дела, покрывать хулителей обычаев! Да, он человек уважаемый, но пришло время и про него сказать правду. Во имя умершей дочери, которую, возможно, убил он! Евлеша!

– Да, это так, – послышался голос Евлеши. – Тут жрец не соврал.

Десятки голосов заполнили круглый дом. Брат Афанисий растерянно смотрел на жреца, Парафей кричал людям: «Тише! Тише во имя богов!», а Солон медленно поднимался со своего места.

– Здесь судят бывшего жреца деревни, а не старосту, учителя и ключника, – бросил Солон громовым голосов и люди затихли. – Каждый ответит за свои злодеяния в своё время – перед людьми или перед богами, а кого-то не минуют оба суда. Один из них точно будет справедливым, ведь боги справедливы. Мы же лишь люди и можем ошибаться, но ныне я выношу решение, которое считаю верным и честным. Двое других судей вольны с ним не согласиться. Итак, моё решение таково: бывшего жреца нашей деревни, Оркинолуса Кура мы приговариваем к каре оловом и отсечению головы. Пусть осквернитель познает оловянный дождь на орудии осквернения. А затем его жизнь следует забрать. Для этого нужен разрез на горле. После, его голову следует отделить от тела и повесить на выездном столбе деревни, для устрашения всех преступников! Да будет так!

– Да будет так! – крикнул Парафей.

– Да будет так, – тихо проговорил Афанисий.

В зале зашумели люди, а жрец стал выкрикивать ругательства вперемешку с мольбами о пощаде. Но вскоре перед ним уже стоял мясник Ярка. Оркинолуса схватили и стянули с него штаны. Через мгновение мясник уже выливал расплавленное олово жрецу между ног. Серебряная струйка из наполненной до краёв посудины быстро лилась на мягкую кожу. Невероятной силы визг заполнил зал Дома радости, а в толпе людей раздались крики, плач и смех.