Румо, или Чудеса в темноте

Не понимаю, почему я снова был вне себя, когда захлопнул за собой дверь маяка.

На глаза мне попался Гельмгольм, он, как обычно при моем появлении, завозился у себя в бутылке. Я подошел ближе и постучал по стеклу. Гельмгольм, видно, обрадовался, что на него обратили внимание, и запрыгал. Я опрокинул бутылку, и тот плюхнулся в жидкость. Я рассмеялся. Едва он с трудом поднялся, я снова опрокинул бутылку, и Гельмгольм упал ничком. Меня это еще больше развеселило. Тогда я схватил бутылку и стал трясти. Гельмгольм беспомощно бултыхался, жидкость затекла ему в уши. Я совсем разошелся: стал скакать по лаборатории, тряся бутылкой над головой, будто злобный ребенок. Бедный карлик! Как его колотило о стенки. Наконец я пришел в себя. Гельмгольм из последних сил старался удержать голову над водой. Мне стало стыдно, но я до сих пор не нахожу объяснений своему поступку.

К вечеру человечек оправился. Он как ни в чем не бывало молча сидел в своей жиже. А вот образец тумана исчез. Вероятно, смешался с питательной жидкостью, пока я тряс бутылку. Нет, ученые так себя не ведут! Даже во сне мне было стыдно.

Смейку стало неловко. Все это очень личное. Теперь он сам, подобно назойливому туману, висевшему за окнами башни, будто бы шпионит за доктором Колибрилем. Но Смейк так увлекся чтением, что не мог остановиться.

День 17

Шесть колибрилей.

Полдня думаю о вчерашнем поведении. Мне нужно с кем-то пообщаться, от одиночества на маяке я начинаю сходить с ума. Думаю сегодня устроить себе выходной. Пусть аураграмма сохнет, а я погуляю подольше.

После обеда читал сборник стихов Мифореза. Нет, поэзия — совсем не мое. Мне подавай науку! К чему все эти недомолвки, загадки, дурацкие метафоры? Зачем выдумывать «дождевой чулок», если можно сказать «водосточная труба»?

Вечером, впервые со дня приезда в Туман-город, побывал в обществе. Ужинал в единственном трактире «Туманный рог». Четверо местных жителей молча ели, сидя каждый за своим столиком. Официант, выпучив глаза, пробирался сквозь туман, клубившийся по полу. У стены стояли большие чугунные часы. Их громкое тиканье так и вбивало в голову мысль о бренности бытия. В меню — всего одно блюдо: пареная рыба неизвестной породы (называется «туманная рыба»), совершенно прозрачная. Внутренние органы рыбы чуть светятся — несомненно, рыбу подают живьем. На гарнир — мелкие угри, подкопченные на дыму. Ну, да я не привередлив. Вопреки ожиданиям, на вкус довольно сносно. Гораздо неприятнее были взгляды официанта. Пока я ел, он так пялился, словно хотел дырку в голове просверлить.