Румынские сказки

— Ну, коли уши у меня волчьи, то пусть и буду волком!

Перекинулся он через голову и снова волком обернулся. Взвыли львы, заулюлюкали и стали в него швырять чем попало. Убежал волк и в два счёта догнал Александру и Иляну-Косынзяну. А глупые львы-силачи остались и без коня, и без яблони, и без голубя золотого.

Александру, Иляна-Косынзяна и волк помчались дальше и через три года очутились они вновь у того самого большого оврага. Перемахнули через него и пристали на привал неподалёку от колодца.

— Теперь, брат Александру, — сказал волк, — иди себе с богом в свои края, а я в свой мир побегу, откуда шёл.

— А я думаю, брат волк, что лучше тебе с нами пойти в батюшкино царство. Коли я первый помру, ты с Иляной-Косынзяной по мне поминки справишь, а коли ты помрёшь, я тебя не похороню в сырой земле, а изготовлю гроб из чистого золота и положу в него.

— Не плохо ты придумал, брат мой Александру, только не могу я с тобой пойти, потому что, когда я ещё маленьким был, моя матушка на меня проклятие наложила — быть мне волком целых сорок лет и выручать из беды всех добрых людей.

Сказал он это, перекинулся через голову и обернулся в парня, да такого ладного и пригожего, что Иляна-Косынзяна, чуть было не надумала с ним остаться, от царевича отказаться. Но оборотень снова перекинулся через голову и стал волком, ещё большим, чем был до тех пор. А перед тем, как расстаться, сказал он на прощанье:

— Очень я опасаюсь, брат Александру, что не суждено тебе тешиться в хоромах с Иляной-Косынзяной, не судьба тебе радоваться коню и золотому голубю.

Сказал он это и припустил лесом в долину, по краю оврага, а царевич и Иляна-Косынзяна остались на месте, радуясь тому, что волк их не растерзал.

Оставим пока молодых в лесу и посмотрим, что сделали его недотёпы-братья. С тех самых пор как расстались с Александру, бродили они по полям и лесам, и стреляли всех птиц, что на глаза попадались. Собьют птицу, ощипают её и засовывают перья в перемётные сумы. Наполнили они перьями сумы, до самого верха, а кроме того набили и с собой прихватили целую груду неощипанных птиц. Когда надоело им бродить по-белу свету, вернулись они к колодцу. Поискали перстни и нашли их на месте. Свои они взяли, на палец надели, а перстень Александру не тронули и стали ждать младшего брата.

Наконец увидели, что идёт он.

— Вот, чёртов дурень! Чего только он не раздобыл! Теперь, по его милости, над нами весь народ потешаться будет, — сказал старший брат среднему, и добавил: — Слышь, брат, когда он нагнётся за перстнем, я ему снесу мечом голову, а ты руби его на кусочки. А не сделаешь так, то я и тебя и его зарежу.

Подошёл Александру, поздоровался. Старшие братья прикинулись, что рады. Потолковали они о том, о сём, а когда Александру нагнулся за перстнем, старший снёс ему голову мечом, а средний изрубил на куски и бросил их в колодец. Но сделал он это не по своей воле, а по принуждению: смерти боялся.

Как только братья убили Александру, Иляна-Косынзяна и золотой конь взвились в поднебесье и улетели к дворцу старого царя. Но на землю не опустились, а за облаками схоронились, так что никто не мог их даже увидеть. Царевичи-убийцы остались, правда, с яблоней и голубем, но и от них никакой пользы не было. Почему же так? Чуть только зарубили они младшего брата, как голубь сменил свои перья и обратился в ворону, а яблоня увяла и вскоре вовсе засохла.

Совершили старшие братья своё чёрное дело и вернулись домой.

— Здравствуй, царь-батюшка!

— Добро пожаловать, сыновья любезные! Ну как, удалось вам чего-нибудь раздобыть в тех далёких краях, где вы странствовали?

— Удалось, батюшка.

Взял старший сын голубя, ткнул его целиком в воду и мазнул отца по глазам.

— Ну как, батюшка, лучше видишь?

— Ой, сынок родимый, до сих пор я видел как сквозь пелену густую, а сейчас, после того, как ты мазнул меня по глазам, совсем ничего не вижу. Что уж тут говорить… никакого от тебя проку нет. Мог бы и домой не возвращаться. А куда вы Александру дели, что с ним сделали?

— А что нам было с ним делать? Ничего не сделали.

— Ох, и скучаю же я по сыночку моему меньшому и любимому…

Так и остался старый царь ждать Александру с целебным снадобьем. Очень он маялся и тосковал, чаял хоть голос его услышать, хоть знать, что тот рядом. Ведь раньше только Александру день-деньской не отходил от отца, привечал его и ухаживал за ним.

Когда царевичи-убийцы бросили изрубленного Александру в колодец, то колодец тотчас же высох.

А в это время, волк по лесу рыскал и захотел пить. Понёсся он к колодцу, чтобы воды напиться, но не успев даже добраться туда, почуял что-то неладное и сказал:

— Плохо дело… сдаётся мне, что брат мой, Александру, лежит в колодце зарубленный старшими царевичами.

Добежал волк до колодца и попробовал напиться. А воды нет — пересохла. Вгляделся волк получше и увидел, что его названный брат на дне лежит.

— Горемыка, ты, горемыка! — вздохнул он. — Здесь бы и сгнили твои косточки, ежели бы меня жажда не мучила.