Run For Your Life

— Сейчас все чувствуют себя неплохо, — сообщила она. — Рвота, слава Богу, прекратилась, но остались кашель и насморк. Думаю, бумажные салфетки кончатся у нас завтра к полудню.

— Учту, — пообещал я. Утром отправлю Симуса на склад «Костко» в Нью-Джерси, чтобы привез целый фургон салфеток.

Когда со стиркой было покончено, я взял корзину из рук Мэри Кэтрин.

— Почему бы теперь тебе не поспать?

Но уходить она никак не хотела. Настояла, что переночует в кресле в гостиной на тот случай, если кому-то понадобится. Слишком усталый, чтобы спорить, я снял пиджак и плюхнулся в кресло напротив. Я ведь уже оделся на следующий день. Буду мятым детективом — Кэти Кэлвин не одобрила бы, — но я должен быть готов, как только появятся какие-то новости.

Все тело ныло. Я так устал, что, несмотря на стресс, адреналин и озабоченность, мои веки тяжело опустились, будто свинцовые.

— Я всегда знала, что за переезд в Америку придется дорого заплатить, — через минуту сказала Мэри Кэтрин. — Чем это пахнет, детской рвотой, или компания «Янки кэндл» выпустила что-то новое?

— Ни тем, ни другим, девушка, — улыбнулся я не открывая глаз. — Этот освежающий аромат идет от моих носков — я забыл бросить их в стирку. Советовал же тебе уйти, когда представилась такая возможность. Доброй ночи.

Глава сорок восьмая

Учитель проснулся в страхе — сел в постели, ловя ртом воздух, сердце колотилось.

Спокойный сон никогда не был для него проблемой, но теперь этому пришел конец. Всякий раз, засыпая, он слышал голос проклятого полицейского, бившийся у него в ушах, будто гонг.

Беннетт просто дурачился с ним, бодро уверял он себя. Но в душу закрадывалось сомнение, вызывая тревогу, лишая покоя. Что, если его сообщение недостаточно ясно? Шум в голове мешал сосредоточиться. Взглянув на будильник, он скрипнул зубами. Час ночи. Как он сможет действовать завтра, если проведет бессонную ночь?

Учитель взбил подушку, закрыл глаза и повернулся на бок, потом на другой, стараясь устроиться поудобнее. Минут пять пытался сосредоточиться на дыхании. Но ничего не помогало.

Треклятый полицейский его достал.

Он снова сел и в конце концов вылез из постели. Следовало как-то сжечь дурную энергию.

Из выходящего на юг окна гостиной он видел Эмпайр-стейт-билдинг, иллюминированный красными огнями. На другой стороне улицы, в модельном агентстве, вовсю шла вечеринка. Чем не прекрасная возможность?

«Может, прогуляться? — подумал он. — Пройтись вокруг квартала?»

Он оделся и, поворачивая ручку двери, вспомнил, что забыл свои пистолеты. Даже не верилось! Вот до чего он взволнован.

Он вернулся в кабинет, перезарядил «кольты» и надел на стволы глушители из нержавеющей стали — наилучшие швейцарские «брюггер и томет». Сунул пистолеты под ремень и накинул пиджак.

«Мир опасен», — подумал он, быстро спускаясь по лестнице на улицу.

Никогда не знаешь, с кем можно столкнуться.

Глава сорок девятая

Пьер Лагю, выдающийся фотограф мод, спускаясь по лестнице агентства «Уэст-Сайд модел эйдженси», чувствовал себя наполненным радостью пузырьком.

И не просто пузырьком. Опьяненный превосходным наркотиком, известным как экстази, он ощущал себя tres chic[8] пузырьком шампанского «Кристалл».

Удивительно, как его одарила жизнь, думал он. Всего двадцать семь лет, и уже богат. Красивый, гетеросексуальный француз, очень, очень талантливый фотограф. Самое трудное для него — при этой мысли он хихикнул — просыпаться.

Они сказали, что у него превосходный глаз. Они — это люди, имеющие вес в мире моды. Несмотря на его молодость, шепотом произносят: «Кумир». Его имя звучит наряду с Ритцем, Ньютоном, Мэпплторпом. Извините, ребята, подвиньтесь. В городе появился новый enfant terrible.[9]

И самое лучшее — вечеринки. Сегодня сказочная мечта уже начала осуществляться, и сколько их еще будет? Он прямо-таки видел этот бесконечный строй. Длинный, изящный, темный, будто ряд дизайнерских костюмов в громадной гардеробной его верхнего этажа на Брум-стрит.

Окружающий мир выдохнул: «Да».

Он вышел на улицу. В небе висела молодая луна — и такими он предпочитал любовниц. Как эта, едва достигшая совершеннолетия, похожая на Майю Форд нордическая блондинка, с которой он только что «встретился» на черной лестнице. Он мог бы влюбиться в нее, если бы запомнил имя.

— Пьер? — послышался женский голос.

Он вытянул шею, поднял небритое лицо. Звала она — его новая красавица, статная, словно фигура на носу корабля викингов, забравшаяся на пожарную лестницу над ним. Или это настоящая валькирия? Она стояла на такой высоте, что понять было трудно.

— Лови! — сказала она.

Что-то темное, прозрачное плавно порхнуло вниз и легло на его протянутые ладони — теплое, легкое, почти невесомое. Перо из ангельского крыла? Нет, нечто лучшее. Трусики стринги. Какой чудесный американский прощальный подарок! Какими необузданными становятся девушки!