Руна на ладони

Если припомнить, как жестко, неуклонно сам оборотень соблюдал все правила своего народа — гривну с кожи не убирать, на женщине своей крови не жениться — то дело может обстоять именно так. Ульф решил, что она слишком опасна для его сородичей.

И тогда ей не на что обижаться. Кроме того, что из-за него она попала сюда.

Или Ульф не хочет связываться с женщиной, которой не сможет управлять? Которой нельзя приказать?

Света стояла у переборки и смотрела Ульфу в глаза. Янтарное сияние в них выцвело, теперь они стали просто желтыми…

Оборотень вдруг скривился, отвел глаза. Протянул руку, несильно и как-то неторопливо ударил по переборке за Светиной спиной. Доски ответили глухим звуком.

Но она даже не вздрогнула. И не отвела от него взгляда.

— На драккаре есть место, где ты сможешь помыться, — с хрипотцой сказал оборотень, по-прежнему не глядя на неё. — Я найду для тебя пресную воду — правда, согреть её не получится, придется мыться холодной. Попозже, когда в помывочной уже не будет людей из моего хирда, я за тобой зайду. Отведу туда. А завтра к вечеру, если ничего не случится, мы придем на Хрёланд. Там ты помоешься по-настоящему, горячей водой. Пока отдыхай. И… не шей сегодня. Береги руку.

Ну да, с горькой иронией подумала Света. Теперь её ладони — её богатство.

— Я найду для тебя какие-нибудь тряпки, когда мы придем на Хрёланд. — Ульф наконец посмотрел на неё. — Если хочешь, куплю рабыню, чтобы прислуживала.

Надо понимать, ещё один прощальный дар, устало подумала Света. Рабыню — ей? Дарить человека, как безделушку? Наверно, здесь это в порядке вещей.

— Отдыхай, — буркнул Ульф.

И вышел, забрав шлем.

Она осталась одна. Прошлась по каюте, подобрала с пола вторую брошь. Подумала, держа золотые овалы перед собой — он пометил их своей кровью. Интересно, в каком случае, по его мнению, они могут пригодиться?

А потом Света опустилась на постель. И уставилась в окно напротив, за которым синело чистое небо. Ульф от неё отказался. Вот так просто, только потому, что у неё обнаружился дар. Но обещал помочь с рунами. И оборотень поможет как-то устроиться, если она правильно его поняла.

Наверно, надо было радоваться. Наверно. У неё открылся дар, который делает её чуть ли не всемогущей. Надо радоваться…

Вот только было тоскливо. Антон сбежал. Этот благородно отказался. Но обещал помочь.

***

Ульф остановился, едва переступил порог собственной каюты. В проходе, тянувшемся через весь корабль, слабо горела пара альвовых огней. На другом его конце, перед дверью кухонного закутка, сейчас приоткрытой, стояли четверо его людей. Тихо беседовали — но при его появлении смолкли.

Однако он успел расслышать обрывок их разговора. Парни обсуждали то, что сделала в сегодняшнем бою Свейтлан.

Ульф недобро зыркнул на них. Шагнул было к лесенке, ведущей наверх — но тут же остановился.

Его меч, брошенный на палубе, уже должны были оттащить в оружейную. Ему тоже следовало туда сходить — отнести шлем, снять и оставить доспех, сначала отчистив его от копоти…

Ульф посмотрел на темно-серый купол шлема, который держал в руке. На взлобке, рядом с гребнем, осталась неровная вмятина. На личине — ещё одна.

Магия темных альвов, вплавленная в темно-серый металл, не устояла перед даром Свейтлан. При этом она даже не целилась. И в броске её не было сноровки.

Выходит, старая магия, подвластная Свейтлан, сильнее не только мощи огненных йотунов — но и колдовства альвов.

А для него это значит только одно — он опять вернется в Ульфхольм без пары.

Ульф молча двинулся в оружейную, гадая, удастся ли ему выправить вмятины на шлеме. Обычно ни человеку, ни оборотню было не под силу изменить форму того, что вышло из мастерских темных альвов. Но Свейтлан это удалось. Может, ему тоже удастся исправить то, что сделала она со шлемом…

Главное, чтобы в месте вмятин магия альвов не ослабла. Впрочем, на драккаре была пара запасных доспехов — и шлемов. Личины у них человеческие, но ничего, подерется с открытым забралом.

Ему ещё следовало отвести Свейтлан помыться. Но сначала нужно самому окунуться в море. Смыть копоть, остудить голову…

***

Света не знала, сколько она просидела, уставясь в окно.

Не было тех чувств, что остались у неё после бегства Антона. Ни унизительного осознания, что её бросили, ни воспоминаний, болезненно саднящих в памяти. Сейчас она ощущала только тоскливую опустошенность. И одиночество.

За эти два дня Ульф сумел заполнить её жизнь. Просто потому, что был рядом. Она то злилась на него, то была ему благодарна. То задумывалась, каково это — жить с ним.

А теперь об этом можно забыть.

Но почему он так легко от неё отказался? Вариант «струсил» Света отмела сразу же. То, чем занимался оборотень, трусости не предполагало.

Может, Ульф решил, что он теперь ей не ровня? Или не захотел возиться с женщиной, которой подвластна какая-то магия? Вдруг она схватится не за ту руну и разнесет ему весь дом на части…

Что самое забавное, именно готовность Ульфа отпустить её говорила о нем больше всяких слов.