Руна смерти

– Не проглотите, с голодухи-то! Это чтоб пить меньше хотелось.

Потом Кузнецов подошел к Витьку, сидевшему в стороне над остатками гитары. Резким рывком поднял его за шиворот на ноги. Вручил шест, подтолкнул к нам и угрюмо проворчал:

– Хватит погорельца изображать. Идти пора, пока силы есть.

Казанцев тоненько всхлипнул, размазывая свободной рукой по лицу слезы. Девчонки страдальчески поморщились. Серега отвернулся.

Я вдруг почувствовал себя виноватым. И было с чего: глаза Витька казались абсолютно пустыми, выцветшими, будто жизнь для него кончилась со смертью любимого инструмента.

Почему-то именно эта сцена взбесила обычно невозмутимого Кузнецова.

Он долго рассматривал нашу небольшую группу. Потом схватил тихо плакавшего Витька за грудки, подтянул к себе и свирепо выдохнул:

– Ты, мразь, спасибо Сашку скажи, а не вой! Ежли б он твою гитару не тронул, ты б сейчас меж нами не топтался! Понял, нет? И не дави девок на жалость, суслик жадный!!!

Горящие ненавистью глаза Вована испугали бы любого, не только трусоватого Казанцева. Витек побледнел. Отшатнулся и жалобно прогундосил:

– А что я такого сделал? Я ж ни слова не сказал…

Лилька изумленно заметила:

– Вовчик-то прав! Если бы не гитара, то я б тебе, Казанцев, глазки-то повыцарапывала бы, точно. Надо же – ночью по чужим карманам шарить! Додумался…

Витек отвернулся. Тут Лилька открыла рот и сердито выкрикнула:

– Получается, не застань тебя Сашок на горячем, нам с Ленкой и крошки бы не перепало?!

– Вам! – хмыкнул Серега. – Это НАМ не перепало. Ни крошки.

Лилька начала наливаться дурной краской. Мы с Леной переглянулись: это могло растянуться надолго.

Похоже, до Лильки только сейчас дошло, что именно случилось ночью. Раньше ей истерика Витькина мешала.

Кажется, Казанцев тоже это понял. Он побледнел сильнее, его серо-зеленые глаза испуганно забегали по сторонам. Впервые мысли о погубленной гитаре куда-то отступили: Витек забеспокоился о себе, любимом.

Вован опасливо покосился на Кочеткову: только скандала сейчас не хватало! Лильке только дай волю, тогда они и до обеда отсюда не выберутся.

Кузнецов бросил быстрый взгляд на часы и разъяренно рявкнул:

– Разговор-р-рчики!

Лилька подпрыгнула от неожиданности. Наш вожак безапелляционно приказал:

– Плюнуть и забыть, всем понятно? Витек – скотина, но он уже наказан. По делу, понял, Казанцев?! Но на этом – все! Поезд ушел, анцамент, тьфу, ин-ци-дент исчерпан!

Лилька невольно фыркнула. Вован холодно распорядился:

– Один за другим, по цепочке, как вчера. Порядок тот же. Двигаем во-он на тот островок, где камень. Там передохнем – и дальше. Сегодня нужно выбраться из болота. Дошло, суслики? – И решительно ступил в воду.

Я вдруг вспомнил про волка. Обернулся и пожал плечами: Гор снова куда-то исчез.

* * *

Первое время мы шли довольно бодро. Во-первых, за ночь немного отдохнули, а во-вторых, Вован очень удачно выбирал маршрут. Воды было едва ли по щиколотку, глинистое дно под ногами казалось прочным, и это – главное.

Так что до крохотного островка с камнем мы добрались уже к десяти утра и задерживаться на нем не стали.

Вован сиял. Он даже расщедрился: вручил нам по десятку семечек.

И Витьку отсыпал.

Оголодавшая Лилька попыталась выклянчить у Кузнецова заодно и ириску – как только она о них вспомнила! – но Вован лишь отрицательно помотал головой. Настырная Лилька продолжала ныть, и Кузнецов неохотно пообещал:

– К реке выйдем, получишь.

– А я сейчас хочу, – умоляюще проскулила Лилька. – Дай мою долю, а?

Вован вздохнул:

– Нельзя.

– Почему?!

– Сладкая. Пить захочешь. Вот у реки… – Кузнецов вдруг улыбнулся: – Мы с Сашком и свои ириски вам с Леной уступим. Так, Сашок?

Я кивнул. Серега вдруг обиделся:

– Вы с Сашком, вы с Сашком! Надоело! А я что, не мужик?

Я захохотал. У Вована покраснели уши: он не терпел несправедливости. Оглянулся на Орлова и торопливо сказал:

– Да не! Я же думал – мы с Сашком покрепче. Ты вон какой худющий, тебе есть побольше надо, я ж без всяких…

Орлов задрал подбородок и гордо заявил:

– Что б ты понимал! Если хочешь знать: худые – они еще выносливее, сам читал!

Против печатного слова Вован всегда был бессилен. Спасовал он и сегодня. Затравленно посмотрел на Серегу и покаялся:

– Все понял.

Я давился от смеха. Кузнецов задумчиво протянул:

– Это хорошо… Девкам больше достанется. Им бы до реки дотянуть, а в карманах у меня, сами знаете, всего ничего.

Мы посмотрели на него заинтересованно. Вован, загибая толстые пальцы, перечислил:

– Ирисок – пять. Получается, по две – девчонкам и одну – Витьку. Шоколад. Девкам – по шесть долек, четыре – Витьку. Еще семечки есть. Девкам на следующем привале скормлю, и Витьку – чуть-чуть. Да жвачку на ночь девкам выдам.

Он долго шевелил губами, что-то прикидывая. Мы ждали. Кузнецов озабоченно пробормотал:

– На ягоды б наткнуться!

Серега понял, что из-за своего длинного языка он остался на голодном пайке, и помрачнел. Потом погладил впалый живот и истово пообещал:

– Наткнемся! В оба смотреть буду!

Вован важно кивнул, принимая помощь. Орлов покосился на Лильку и Витька и заявил: