Руна жизни

Орден Вольных Каменщиков в начале своей деятельности являлся гильдией ремесленников-строителей. Присутствие в гильдии женщин-каменщиц не наблюдалось. Существует и неявная социальная причина недопущения женщин на масонские собрания в качестве членов. После превращения оперативного (деятельного) масонства в спекулятивный (умозрительный) Орден на его родине, в Англии, он приобрел форму, наиболее привычную для английских аристократов того времени, а именно форму клуба. В клубы английского образца женщины не допускались вплоть до конца II Мировой войны. Предназначены же подобные клубы и были тогда и ныне для отвлечения мужчин от повседневных забот, в частности, семейных, объединение их для отдыха, привычного в мужской компании (исключая разврат), обеспечения общения на привычные им темы, в то время как в семьях мужчины обычно лишены общества себе подобных и общение их на «мужские» темы ограниченно.

Женщины — жены, невесты, подруги, сестры, дочери, матери и иные родственницы Вольных Каменщиков — могут посещать ежегодные или ежеполугодичные общие собрания-банкеты, специально предназначенные для семейного отдыха братьев, а также иные назначаемые ложами с той же целью мероприятия, от бесед философско-этического характера в стенах ложи до совместных выездов братьев на экскурсии и на природу.

Брат Зелот

Когда их видели вместе, то всем в глаза бросалась достаточно редкая шалость природы: в нём было так много женского, а в ней так много мужского, что они дополняли друг друга наоборот. Её за глаза называли «конь» и «мужебаб». Его — «лизунчик» и «педрило-приживало». Они не состояли в браке, ей было сорок пять, ему двадцать пять. Она была по-мужицки крепко сложена, он по-женски хрупок. Она была депутатом городской думы, он — её помощником. Их объединяла «демократия», ибо только она может свести столь разные аномалии в единое целое. Её знали как напористого политика, перед которым не могли устоять и закалённые партаппаратчики. Его тоже знали политики. Его знал прокурор города, его знал главврач, его знали ещё несколько влиятельных людей.

Эдуард знал, что ему повезло. Всё было хорошо: и зарплата, и влияние, и перспектива стать депутатом. Только иногда приходилось быть ласковым с боссом: он, закрыв глаза, погружал свою голову между её мясистых ляжек, как в бочку из под селедки; она хоть и была «мужебаб», но по внутренней физиологии больше «баб». Свою функцию «лизунчика» при депутатше Эдуард тщательно скрывал от своих поклонников. Всё текло своим привычным руслом по паркету и коврам чиновничьих лабиринтов. Но есть такая катастрофа в жизни людей под названием «любовь», а если эта «любовь» ещё и Богом проклята, то это уже бедствие.

…Он тоже был помощником депутата — удачливого тридцатилетнего предпринимателя, который сделал карьеру по «голубой линии». Эдуард встретил его на депутатском забеге, который был посвящён объявленному Дню здоровья. Он бежал впереди, из заднего кармана его спортивных брюк выпал пропуск в Городскую думу.

— Молодой человек! Вы обронили пропуск!

— Чёрт! Спасибо! Меня зовут Руслан. Он протянул руку и посмотрел в большие глаза Эдуарда.

Так в жизнь Эдуарда вошла любовь под сказочным именем Руслан. Руслан любил дорогие рестораны, комфорт…

Через год Руслан введёт Эдуарда в городскую масонскую ложу. Это была ложа нижнего уровня, отстой для нижнего звена пирамиды власти. Но и в ней кипели страсти собранных воедино пороков.

…Эдуард с особым удовольствием вырвал из слабеющих рук своей умирающей «босши» портфель с деньгами и передал его «брату», в руке которого ещё дымился ствол пистолета.

— Всё хорошо, «брат». Дальше действуй по инструкции, — шепнул на ухо киллер от ложи и бесшумно сбежал по лестнице.

Эдуард верил, что всё получится. Сначала в убийстве обвинят каких-нибудь красно-коричневых, потом найдут тех, которые в этом признаются. Магистр обещал, магистр обеспечит. Эдуарду объяснили в ложе, что это политическое преступление, а оно по законам масонства не подлежит наказанию. Вчерашний «ученик» стал сегодня «товарищем», теперь ему дорога в «мастера». Времена открытой игры и случайных людей во власти стремительно уходили в прошлое.

Нарочито грубо изрешечённая пулями депутатша, осевшая в углу, остекленевшими глазами смотрела на своего «эдуардика». «Эдуардик» уже сейчас знал, кто будет выступать на её похоронах и кто напишет статьи с проклятиями в адрес врагов «демократии».

Трагикомизм этого преступления состоял в том, что депутатша уже как два месяца тоже была членом масонской ложи, в которую её ввела жена одного влиятельного российского политика, зачитывающаяся романом Шарля Монселе «Женщины-масонки». Мадам пояснила депутатше, что сегодня хоть и не существует официального женского масонства, но это всё чушь для профанов: