Рунная птица Джейр (СИ)

– Великий Боже, сударыня, да чем вы нам поможете? Я всегда считал себя человеком знающим и искушенным, но Господь показал мне, что все это было пустой гордыней. Я беспомощен перед этой тварью. Это настоящее проклятие. Никакие экзорцизмы и обереги не помогают. Мы отправляем на смерть зараженных людей, чтобы спасти остальных. Восемь человек за три последних дня – это женщины и дети большей частью.

– Вампир не нападает на мужчин? – не удержался Ярре.

– Женщины и дети более легкие жертвы для проклятой твари, – ответил монах. – Послушайте меня, уезжайте отсюда, пока светло. Вам здесь не место.

– Это земли моего рода, – шепнула Янка на ухо Питри и добавила уже громче: – Нам некуда идти, святой отец.

– Вы не понимаете, – вздохнул Питри. – Если слова вас не убеждают, идемте – я покажу вам кое-что.

***

В большой землянке было пусто, холодно, темно и смрадно. В свете фонаря Янка увидела, что к столбу, подпирающему свод землянки, прикована за руки за ноги одетая в рваное окровавленное платье девушка чуть старше ее. Бедняжка висела в оковах, уронив голову на грудь – свалявшиеся от грязи длинные, такие же светлые как у княжны волосы закрывали лицо. Рядом со столбом стояла деревянная самой грубой работы колыбелька. Янка заглянула в нее: в колыбельке лежал младенец, завернутый в грязные тряпки.

– Это Марта и ее дочка, – пояснил отец Питри. – Последние, кого искусала эта тварь.

Янка поежилась, подошла ближе к колыбельке. Младенец лежал с полузакрытыми глазами, его губы запеклись от сжигающего малютку жара, щечки были в красных пятнах . На шее ребенка были видны следы от укусов – две точки засохшей черной крови, окруженные синеватым отеком.

– Мне придется своими руками убить их, – добавил Питри, взяв со стола в углу землянки кинжал и показав его княжне. – Перерезать им горло освященным кинжалом, а тела сжечь на костре. Убить пятимесячного младенца, ваше высочество. Знаете, что испытывает человек в такие мгновения?

– Им нельзя помочь? – спросила Янка. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Увы, это проклятие, от которого нет спасения. Вампиризм развивается по-разному, иногда от укуса до появления первых признаков болезни проходит месяц или даже больше. Здесь же, в Лекаве, налицо молниеносная febra sanguinaria – кровавая горячка. Они все равно умрут, а потом будут приходить вдвоем – мать и дитя. И я вас уверяю, что младенец станет еще более страшным вампиром, чем сама Марта.

Женщина на столбе зашевелилась, заскрежетала зубами – видимо, каждое движение причиняло ей сильную боль. А потом она подняла голову и взглянула на Янку, и княжна невольно попятилась назад. Глаза Марты светились в полутьме землянки алыми углями.

– Ааааа, пришел! – проскрипела женщина, с ненавистью глядя на монаха. – Мучить нас пришел. Мою малютку мучить. Будь ты проклят!

– Марта, ты знаешь, у меня нет выбора, – ответил Питри. – Я не могу позволить тебе превратиться в чудовище.

– В чудовище? – Марта издала хриплый клокочущий звук, будто что-то забурлило у нее в горле. – Много ты понимаешь, тупой монах! Оставь нас в покое. Отпусти нас. Ни я, ни мой ребенок не сделали тебе ничего плохого.

– Эта болезнь делает тебя опасной, Марта, – Питри подошел ближе, и в свете его фонаря Янка хорошо разглядела лицо женщины – мертвенно-бледное, с синюшными искусанными губами, с кровяными разводами на подбородке и щеках. – Я хочу помочь тебе и Алион. Я не могу спасти ваши тела, но молю Господа о спасении ваших бессмертных душ.

– Кто эта девчонка? – внезапно спросила Марта, переведя взгляд на Янку. – Почему она так на меня смотрит? Пусть она уйдет!

– Почему ты хочешь, чтобы она ушла?

– Она пугает меня. Даже больше чем ты, проклятый святоша. Я чувствую в ней зло.

– Надо же – вампир зла боится! – хмыкнул Ярре.

– Я княжна Трогорская, – сказала Янка, выдержав тяжелый взгляд прикованной женщины. – Это моя земля, и мне не все равно, что на ней происходит.

– Нет, ты не княжна! – взвизгнула Марта. – Ты не та, за кого себя выдаешь. Питри, убери ее!

– Сначала ты скажешь мне, кто сделал это, – ответила Янка, и голос ее звучал твердо. – А потом я уйду – может быть.

– Зачем тебе знать?

– Так надо. Я имею право узнать истину.