Рунная птица Джейр (СИ)

– Решил, что можешь командовать мной? – Варнак яростно ткнул бастарда пальцем в грудь. – Не выйдет! Я не собираюсь тебя слушать.

– Варнак, успокойся! – повысила голос Сигран.

– Успокоиться? Я не позволю этому упырю решать за меня.

– Я не упырь, – ответил Эндре, пересиливая гнев. – Ты выбрал не лучшее время, чтобы показывать свою неприязнь. Если наша компания для тебя слишком плоха, топай один и убивай отродий сам.

– Успокойтесь все! – приказала Сигран. – Может быть, Браск и прав. У тебя есть план лучше, сынок?

– Нет, – Варнак сразу сник, опустил глаза. – Делайте, что хотите, мне все едино.

– Не говори так, – Сигран взяла охотника за руку. – Ты ведь все правильно понимаешь, ты знаешь, какова цена.

– Именно поэтому я злюсь. Я прожил свою жизнь и не боюсь умереть. Но я… – Варнак посмотрел на притихшую Кайлани, потом на Эрин. – Ради чего мы посылаем на смерть детей?

– Лично я не собираюсь умирать, – ответил Браск с вызовом в голосе. – Пусть сдохнут эти отродья, а я и моя сестра будем жить.

– Одного желания мало, – Варнак сжал кулаки. – Ты даже против меня не выстоишь, чего же о Всадниках говорить! Я знаю себя и знаю Батея. Сорок один год мы вместе, и много раз он спасал мне жизнь. Он маг именем Митары, не то, что ты, щенок. И твоя сестра не Сигран, в ней нет силы нашей матери. Всадники разорвут вас в клочья в мгновение ока.

– Мы рискнем, – ответил Браск.

– Но я не хочу рисковать!

– Договаривай до конца, Варнак, – произнес Эндре, – ты ведь не за себя боишься. За Кайлани.

– А вот это не твое дело, вампир!

– Это мое дело, – вступила в разговор Кайлани, – я никому не позволю решать за себя. Даже тебе, Варнак.

– Эх, не вовремя Батей заболел! – усмехнулся Варнак. – Мама, а ты что молчишь? Или тебе ничего сказать?

– Ты неправ, Варнак. Я понимаю тебя, и моя душа болит не меньше твоей. Но сейчас все мы должны делать то, чего от нас требует долг.

– Верно! – раздался голос Батея.

Наставник стоял на галерее, держась обеими руками за перила, и смотрел на них. Сигран вскрикнула встревоженно, взлетела по лестнице вверх, подбежала к мужу, но Батей остановил ее жестом.

– Не волнуйся… мне уже лучше, – сказал он. – Я не могу сейчас болеть.

– Батей, тебе нельзя…

– Если мое время пришло, я хочу умереть в бою, а не в постели, – Батей шумно вздохнул: на лбу у него блестел пот. – Варнак прав. Дети должны жить. Они останутся в Оплоте, а мы с тобой, Сигран, отправимся к святилищу.

– Батей! – Сигран, казалось, вот-вот расплачется от отчаяния. – Ты болен. Путешествие…

– Убьет меня, хочешь ты сказать? Возможно. Но еще быстрее меня убьет чувство бесполезности. Варнак, – обратился Наставник к охотнику, – вы с Эндре немедленно отправитесь на юго-восток по имперскому тракту. К Олойским холмам. Я видел того, кто нам нужен.

– Видел? – не понял Варнак.

– У меня было видение, – Батей ладонью стер с лица пот. – Спаситель – он совсем недалеко от Оплота. Его надо встретить и защитить. Поспешите, а мы будем ждать вас.

***

Ярре был зол. На себя, на Вельфгрида, что ведет их непонятно куда уже который день, на мороз, на весь мир. Потому что видел, как тяжело Янке дается каждая верста пути, как мало у нее осталось сил.

С утра они ехали широкой долиной между заросшими лесом холмами, а потом оказались на заметенном снегом тракте. Если в начале их путешествия Ярре обращал внимания на окружающий ландшафт, то с недавних пор впечатления стерлись, и ему все время казалось, что чертов волк водит их кругами по этой вымершей земле.
Где он, этот Оплот?

– Опять снег пошел, – сказала Янка, глядя на кружащиеся в воздухе снежные мухи. – Потеплеет, чаю.

– Второй месяц весны, – буркнул Ярре. – У нас в Ольме в это время уже листва на деревьях появлялась. Будь оно все…

– Ты за меня не волнуйся, – сказала княжна. – Я сдюжу.

– Ох, Янка, моя Янка! Да как же тут…

Яростный лай волка прервал Ярре. Юноша увидел, что волк остановился в нескольких десятках саженях впереди, а там, дальше, в пелене усиливающегося снегопада, маячат черные фигуры – и их очень много.

– Вельфгрид, назад! – крикнул Ярре.

Волк не подчинился. Еще мгновение стоял, широко расставив лапы, потом с рычанием рванулся вперед, скользя по снегу белой тенью, прямо к порожденным зимой призракам. Ударил первого лапами, рванул зубами, разбрызгивая холодную черную сукровицу, сбил еще одного – и взвыл, протяжно, страшно, обреченно.