Рунная птица Джейр

      - Отличные устрицы, - Варнак взял одну из них, вынул кинжал, раскрыл створки и отправил устрицу в рот. У нее был свежий острый вкус моря. - Жаль, уксуса у нас нет.

      - В Кардиле мы едим их с лимоном и мятным соусом, - сказала Эрин, сверкая глазами. - Ой, вкуснятина какая!

       "Да, милая, ты сама не представляешь, как тебе к лицу твоя радость! А ведь у меня могла бы уже быть дочка твоих лет..."

      - Aeryn, - Браск возник между ними, будто из берега вырос, - neyn leamm a ner Arado asdieth, a`nuin hoch deadchiad!

       Девушка вспыхнула, опустила лицо. Варнак отбросил пустые створки, тыльной стороной руки вытер с губ слизистый сок.

      - Там, верно, есть еще устрицы? - спросил он.

      - Да, - встрепенулась Эрин. - Их очень много. На отмели у скал.

      - Так почему бы тебе не собрать еще? Скоро ужин, я бы с удовольствием съел еще штук двадцать этих чудесных слизняков.

       Эрин кивнула, бросила беглый взгляд на брата и, вывалив содержимое передника на песок, припустилась обратно к скалам. Морская пена летела из-под ее раскрасневшихся от холодной воды пяток. Варнак дождался, когда она удалится подальше, повернулся к Браску.

      - Не стоит так разговаривать с сестрой, - сказал он.

      - Ты что, знаешь наш язык? - с вызовом спросил Сид. - Или по тону понял?

      - Знаю, и понял.

      - И что же я сказал?

      - Хочешь, чтобы я повторил тебе твои слова на языке крысы?

      - Крысы?

      - Вы зовете нас "арадо" - на вашем языке это означает "крыса". Или я неправ?

      - А тебе-то что за дело, как мы вас зовем?

      - Никакого. Тем более что и мои соплеменники зовут вас остроухими обезьянами, морскими лисами, а иногда находят прозвища обиднее. Но я бы не хотел, чтобы меня называли крысой.

      - Ты не понимаешь, - Браск смущенно улыбнулся. - Это прозвище.... В нем нет ничего обидного. Просто у вас форма ушей, как...

      - ... у крыс, - закончил Варнак. - И это веская причина для того, чтобы запрещать сестре говорить со мной с глазу на глаз, верно?

      - Извини, господин, - Браск опустил глаза. - Я сказал, не подумав.

       "Парень спесив, как павлин, и мозги у него пока что куриные, но вроде бы умеет признавать собственные ошибки. Уже хорошо. Или он просто боится меня? Наверное, второе. Ну да ладно, нечего разыгрывать из себя строгого папашу. Папашу..."

      - Так-то лучше, - сказал Варнак вслух и протянул парню руку. - Но различия в форме ушей нам на время придется забыть.

      - Послушай, господин, я все хочу спросить тебя. Мы пятый день едем на север - это я понял. А что дальше?

      - Ничего. Здесь наш путь по суше заканчивается.

      - То есть как?

      - В этой бухте у меня назначена встреча с контрабандистами, которые перевезут нас через Лигарский залив. На той стороне залива начинаются имперские земли. Если боги нам улыбнутся, через неделю будем в Златограде, это столица Кревелога. А там каждый пойдет своей дорогой.

      - Почему ты помог нам с сестрой? Я думал вы, люди, ненавидите сидов.

      - Не могу сказать за всех людей, но мне твой народ не сделал ничего плохого. Чего ж мне вас ненавидеть?

      - Когда мы плавали с отцом, он часто говорил, что Эрай - это последнее свободное место на земле. И что арадо... прости, люди стремятся захватить нас. Я всегда думал, что...

      - Свободное место? - Варнак усмехнулся. - Знаешь, паренек, я не бывал в ваших краях, но думаю, что у вас все устроено так же, как у нас, круглоухих. У вас есть король и знать, и есть нищие и бедняки. Или я ошибаюсь?

      - Король у нас действительно есть, и приближенные у него тоже есть, но я не понимаю...

      - Вон, видишь птиц? - Варнак показал на стаю чаек над заливом. - Когда я был твоего возраста, я тоже считал, что они свободны. Но потом умные люди объяснили мне, что это не так. Птицы повинуются инстинкту, и не летят, куда захотят. Стая всегда летит определенным маршрутом, не отклоняясь от него, как выпущенная лучником стрела. И в каждой стае есть свой вожак. И у прочих тварей то же самое.

      - Но ведь мы не твари, господин.

      - Разве? Человек ли, сид ли - такая же тварь божья, как эти птицы. Только у птиц нет разума, а у нас есть. И этот разум противоречив. Мы жаждем свободы и одновременно понимаем, что боимся ее. И поэтому мы всегда будем ограничены в нашей свободе, но только не инстинктами, а правилами, которые придумываем сами. Или видим, когда эти правила кто-то придумывает за нас. Кто-то богатый, могущественный и знатный, называющий себя королем сидов или императором людей.

      - Ты настоящий философ, господин, - улыбнулся Браск.