Руны

«Торжественной ночи ясные звезды» была сочинена в 1936 году референтом Имперского молодежного руководства Хансом Бауманом. Он уже был автором весьма популярной в среде штурмовиков песни «Дрожат дряблые кости старого мира» (1932 год). Всего же в годы национал-социалистической диктатуры Бауман сочинил около 150 песен и хоралов. Впервые текст этой песни был опубликован в сборнике «Мы зажигаем огонь». На музыку она была положена в 1941 году Паулем Винтером, став одной из самой популярных «зимних песен» Третьего рейха. Ее воспринимали едва ли не как «настоящую народную песню». В 1942 году журнал «Имперское радио» назвал ее «самой прекрасной рождественской песней нашего времени». Однако ее содержание было далеко от классического рождественского содержания. Некоторые из обозревателей отмечали, что своим успехом песня была обязана тому обстоятельству, что в ней были слиты «природная мистика, культ матери и идея перерождения». Не случайно многие воспринимали «Торжественную ночь» как песню если не как антихристианскую, то по меньшей мере как нехристианскую. С этим сложно поспорить, если посмотреть на полный текст песни:

Торжественной ночи ясные звезды
Проложены, как мосты,
Ведущие в глубокие дали,
От наших с тобой сердец.

Торжественной ночью большие огни
Зажигаются на всех горах.
Сегодня земля должна обновиться,
Подобная новорожденному ребенку.

Матери, вы — это огни,
Которые зажигают звезды:
Матери, глубоко в ваших сердцах
Бьется сердце далекого мира.

Как видим, в первой строфе дается картина природы, которая близка к т. н. «мистике природы», которую можно постигнуть только сердцем. Во второй строфе есть очевидное указание на зажжение огня в праздник солнцестояния, что было одним из национал-социалистических ритуалов. Обновление земли подобно новорожденному ребенку не стоит воспринимать как отсылку к Рождеству Христову, но как указание на идею круговорота в природе, цикличности жизни, что было одной из центральных идей сначала германо-верующих, а затем и готт-верующих. В третьей строфе откровенно читаются мотивы мифические мотивы германского национализма, тесно связанного с культом матери. Как видим, в отличие от христианских песен в «Торжественной ночи» обновление и рождение нового мира связано не с «ребенком», но с «матерью». Не исключено, что именно по этой причине эта песня некоторое время исполнялась в школах и дошкольных учреждениях ГДР.

Но вернемся обратно в 1962 год, в пивную «Бюргербройкеллер». После исполнения «Торжественной ночи» и собственно окончания религиозного ритуала некоторые из собравшихся стали объяснять суть происходившего. Тут имелись «разночтения». В любом случае было указано, что празднование Юля не имело никакого отношения к Рождеству Христову, так как речь шла о зимнем солнцестоянии, о преодолении тьмы суровой ночи, в которой зарождается свет нового дня.

Некоторая схожесть Рождества и Юля, хотя бы по датам этих праздников, породила множество ошибочных трактовок. В среде готт-верующих термин Weihnacht трактовался отнюдь не как Рождество, а в дословном переводе — «священная ночь». По этой причине одновременное использование слов «Юль» и «священная ночь» отнюдь не значило, что Юль был своеобразной германской копией Рождества. Празднование Юля было исключительной инициативой Генриха Гиммлера. Время празднования (декабрь) было тесно связано с названием и сутью праздника — Юль. Дело в том, что в предложенном германском календаре декабрь как раз обозначался как Юльмонд (луна Юля), то есть месяц, когда справляли праздник Юль. В это время Гиммлер многим преподносил специфический подарок — юльский светильник, который являлся одним из ритуальных предметов готт-верующих. Производством юльских светильников занималась фарфоровая фабрика в Аллахе, которая была одним из хозяйственных проектов СС.

Собственно юльский светильник не был 100 %-м новоделом, то есть искусственно изобретенной формой, как это предполагают некоторые из историков. Основой для светильника, который стал одним из предметов эсэсовского культа, послужил «башенный подсвечник», который был совершенно случайно найден в Швеции. Наверное, эта находка никого бы и не привлекла, если бы в 1888 году описание «башенного подсвечника» не появилось на страницах шведского журнала «Руна». Исследователей рунической письменности привлек символ, нанесенный на бок подсвечника. Он напоминал колесо с шестью спицами, или же вписанную в круг руну «хагал». Подсвечник датировали XVI веком, после чего про него забыли на долгие десятилетия.