Руны на броне

Я аккуратно уложил, и Катя её бережно развернула. Павел Фёдорович вынул из своего саквояжа стетоскоп и под треск и всполохи сварки снаружи долго слушал девочку. Заглянул ей в ротик, смотрел в глазки, нежно пальцем постукал по коленкам.

Потом взял у малышки из пальчика немного крови — вот рёву было! А ссаться она не желала из природной вредности. Сделала суровое личико, плотно сжав губки. Смотрела испуганно, мама стояла над ней со стаканчиком, я задумчиво кивал, а доктор говорил о здоровье Светки и вообще о возможных детских болезнях. Малышка продержалась почти час!

Наконец, доктор уложил в саквояж стетоскоп, склянку и закрытый стаканчик и заверил, что дочка у нас здорова, но за ней следует наблюдать и сразу ему звонить. Катя Светку снова замотала в простынку, и мы простились с доктором — дальше его провожала Миланья.

На улице, вроде бы, утихло. Я и Катя со Светой зашли в гостиную, сказали военному взять себе стул и повели его и священника в кабинет. Там Катя и Света расположились в моём кресле, курьер и священник на стульях, а я поближе к народу задницей на столе.

Отец Василий благодушно предложил военному начинать первому, и тот открыл папку. Он забубнил, подавая мне документы, я их просматривал, подписывал и возвращал. Воина ничто не беспокоило, ему точно не поручали меня надуть, и я его быстро отпустил.

Свою папку открыл отец Василий. В темпе покончили с рутиной, и он перешёл к основному. Любимый Совет обороны придумал, как ему выйти из ресурсной зависимости. Его поддержали княжества, Московская гордума уже ратифицировала решения, и для нас они обязательны.

Отныне для особых программ из списка Совет может рассчитаться бумажными обязательствами. Выдал, допустим, боярин такой-то, совершенно добровольно, сто тысяч тонн реальной стали такой-то марки со своих складов, и за это ему вручат вексель, по которому тот получит сто тысяч тонн стали той же марки через пять лет.

Если же таких идиётов окажется недостаточно, Совет уполномочен в особых случаях, с одобрения местной думы изымать материалы не добровольно. Тогда умный боярин такой-то просто получит вексель, а с ним может хоть охрипнуть и считать себя умным дальше.

Данное положение распространяется только на те ресурсы, что в особых складах хранятся до особого решения Совета. Такое решение принимается из-за выбывания данного ресурса из списка или с началом большой войны, чтоб все думы признали, что она большая.

Ясно, что нынешняя ситуация под это не подпадает, но делать-то Совету всё равно что-то нужно, а то некоторые бояре реально охамели и считают себя умнее всех.

Теперь подумаем, что же нам делать. Кстати, отец Василий пересмотрел отношение к продаже мною алюминия. Но как быть с остальным? Я уставился на свои спокойно лежащие на колене руки и крепко задумался.

С одной стороны Совету всегда будет мало боевых кораблей, пушек, танков и самолётов. Производство всего этого лоббируют серьёзные группы в думах и в Совете, для них любые цены на ресурсы будут высокими.

Но с другой стороны высокие цены и хранение материалов стало большим бизнесом. Отдельных и слишком нелюбимых бояр думы сдадут, но далее Совет обороны замучается получать в думах особые разрешения. Бояре соберутся в кучки и не позволят рушить их бизнес, не дадут ценам пойти вниз.

Можно выйти из программы, просто заплатив налоги со строительства складов и с покупки ресурсов, что так же Совет полностью устраивает — все эти деньги особыми указами пойдут ему для покупки ресурсов на биржах. Но это ужасно непатриотично и невыгодно — всё придётся вывалить на рынок…

И я вообще без боярских прав, меня же первого и обнесут!

Так, без паники. Как пришло, пусть так же и уйдёт, я тут уже воюю на секундочку, а не просто обогащаюсь. Главное не мои активы, а чтоб страна вооружалась, и цены не падали — оно должно порадовать Европу. Подняв на отца Василия серьёзное лицо, я спросил:

— Сколько у нас могут забрать?

— Почти половину, — грустно вздохнул священник. — Мы ведь оптимизировали склады, так самые дешёвые условия хранения у металла, и цены растут быстрее всего. Правда, он занимает много места и тяжёлый.

Катя заметила:

— Часть можно вывести из программы Совета и передать прямо производителям под реальные контракты.

— Да, особенно танкостроителей следует обезопасить, — согласился я.

— Всего, что им нужно, у нас нет, — задумался отец Василий. — Можно поговорить с другими боярами.

— Обязательно освети это в «Московском еженедельнике», — сказал я Кате.

— Осветим, — серьёзно кивнула она. — Всё это ужасно патриотично.

— Но под месячные контракты мы пристроим небольшую часть металла, — возразил священник. — Производственники тоже думают и считают, что у нас нет выхода. Просто прямо сейчас ты их ещё держишь обязательствами, они должны ждать… э… изменений в твоей позиции.

— Изменений они ждут, — мрачно проговорил я и недобро ухмыльнулся. — Будут им изменения, — я повернулся к Кате. — Чему быть, того не миновать, сами пойдём навстречу. Мы отдадим Совету много металла. Только обязательно вместе со складами.