Руны на теле

— Если наше командование тупое, враг через трое суток возьмётся за нас серьёзно, и нам конец. Но нам же всё равно конец при тупом командовании. А если командование у нас умное, конец настанет неприятелю.

— Противник лишён авиаразведки, и обязательно использует все доступные средства. Враги точно будут слушать эфир, поэтому запрещаю слово «батальон». Ко мне по рации обращаться «майор»…

Паша меня перебил:

— Запретили же радиосвязь!

Я сказал мягко:

— Все запреты действуют до боевого столкновения. Мы используем радио для обмана врага. Например, батальонам у нас не дают части радиоэлектронной борьбы, это уровень дивизии. Противник быстро установит присутствие в районе наших машин РЭБ и сделает неверные выводы.

Костя Гаев задумчиво проговорил:

— Как раз дня за три враг средствами агентурной разведки установит, что нас всего батальон, — он ко мне обратился. — Ты говорил, что надо врезать ему по роже, давай с этого момента подробнее.

— Я поставил себя на место европейца, — стал я терпеливо объяснять. — В обычных условиях он должен пойти через посёлок. Но сейчас враг и так нефига не видит и всё равно рискует. Лес, понятно, растёт на непригодных для сельского хозяйства холмах. В распадке с юга на север проложена грунтовая дорога. В лесу на той дороге танки трудно заметить с воздуха, да никто и не подумает, что немец пойдёт на такой риск…

— Ты уже подумал, — весело заметил боярин Герасименко.

— Я это другое! — воскликнул я. — Говорю же, что нормальные не подумают!

— Ясно всё с тобой, — сказал Плохих. — Я тоже думаю, что враг полезет лесом. Пошлёт вперёд разведку, машин пять. А потом поедет поротно и станет накапливаться, маскироваться с воздуха и занимать временную оборону на другой стороне.

— Думаешь, напасть с ходу? — проговорил Веселов, глянув на часы. — Противник уже сейчас должен идти через лес, а мы тут ещё заправляемся.

— Высадим заранее парней с противотанковыми гранатомётами, они сами добегут на лыжах и устроят немцу в лесу зимний праздник, — ответил я. — А мы всё это обойдём по дуге и встретим врага у посёлка.

— Гранатомётчики это очень хорошо! — сказал Сева Польских. — Подбитые «панцири» надолго запрут лесную дорогу. Танкам врага, что уже встанут в оборону на другой стороне, станет некуда деваться — от главных сил отрезаны, противника не видят. Немец будет только машины растаскивать почти день!

— Только мало гранатомётчиков, и жалко их, — проговорил Паша Зимин. — Они после дела вернуться в дивизию?

— Парней мало, зато гранатомётов у них много, — ответил я. — Продолжат воевать с нами.

— Займём оборону в посёлке? — серьёзно спросил Ваня Котов.

— Если посёлок, сразу оборонять? — удивился я. — Посёлки придумали не только для обороны! Купим деревенских продуктов, может, в бане попаримся. А встретим врага вне посёлка, устроим засады, — я перешёл на доверительный тон. — Знаете, что я заметил в последнем нашем бою?

Ребята с интересом уставились мне в лицо.

— Вот стоите вы тут, молодые и здоровые, — сказал я добрым голосом. — А танки ваши все тогда подбили. Мне понравилось ваше умение выпрыгивать из горящих машин, мы это используем. Нам одолжили пятьдесят шесть пар лыж.

Парни помрачнели и отвели взоры. Герасименко сдавленным тоном сказал:

— И машин у нас больше, чем экипажей.

— Точно псих, — угрюмо заметил Плохих.

— Это просто пока не привыкли! — заверил я ребят. — Потом оно станет обыденным!

— Экипажи-то менять не собираешься? — настороженно спросил Ваня.

— Всё по возможности остаётся без изменений, — сказал я серьёзно.

— Ладно, — вздохнул Веселов. — Заправка скоро заканчивается.

Я кивнул, и парни пошли к своим танкам. К моей машине подошёл заместитель комдива с худеньким лейтенантом маленького роста, просто пацаном, если б не шинель с пагонами.

Капитан сказал, что это командир отделения РЭБ Володя Серёгин. Лейтенант держал ящик, размером как патефон без трубы. Он сказал, что это рация для закрытой связи.

Володя затащил ящик в башню, подсоединил к антенне и подключил к трансляции танка. Лейтенант рацию сразу включил и попросил не выключать, батареи хватит на трое суток. Я поблагодарил, и Серёгин пошёл к себе. Капитан же сказал:

— Куда грузить лыжи?

— Несите пока к моему танку, — ответил я.

Он отошёл ненадолго и вернулся с десятком бойцов, нагруженных лыжами и палками. Я послал своих танкистов к машинам магического отделения сказать, чтоб забирали, а сам принялся крепить четыре комплекта к танку за скобы.

Парни подходили, наблюдали за моими действиями, молча брали лыжи и палки и уходили к своим машинам. Наконец, более-менее надёжно я закрепил лыжи на броне и полез в танк греться. Танкисты отделения всё уловили без лишних слов.

Вскоре закончили заправку, водители запустили моторы, и колонна отправилась воевать. Свои позиции пропали за кормой. Наводчик Илья проговорил в шлемофон:

— Командир. Мы понимаем, шёл бой. Но ты обозвал Ваню грязной свиньёй, а меня рваным волчиной. Мы никому, даже лидерам, такое не прощаем. Да, Ваня?

— Угу, — отозвался водитель.

— Ребята! — сказал я душевно. — Извините, вырвалось!