Руны на теле

А пока война сводит в боях с обеих сторон самых сильных. Для меня такие бои азартная игра и немного математика. Я ведь и собираюсь выигрывать, отчего же так недоумеваю, когда сгребаю банк? Да и банк, как оказалось, так себе. Двадцать пять своих танков на сто девятнадцать европейских.

Однако считаю я убитых врагов не только ради лирики. По науке, части противника выходят из сражения, если они теряют более половины сил. Получается, мы напали на двести с лишним танков?

Блин! Прям как рассчитывал генерал-майор Салтыков! До чего же прозорливый дедушка! Аж мурашки пробегают по коже. И я ведь ещё не знаю, сколько танков отрезаны от главных сил на севере лесной дороги.

По всем прикидкам, около сотни. Выходит, враг для удара собрал в районе трёхсот танков⁈ И добрый дедушка приказал их остановить внезапными ударами⁈ Аж в животе похолодело…

Правда, если разобраться, ничего особенного. Ну, триста танков, ну, внезапными ударами, нужно просто всё продумать. Глаза, как всегда, боятся, а руки сами не ведают, что творят. То есть возвращаемся к практике, тем более подъезжаем.

Скомандовал колонне остановку флажками, а сам пробежался к остаткам резерва. Пять танков стояли с закрытыми люками, а возле них понуро топтались парни шести экипажей с автоматами.

Фу! Все добрались живые и здоровые. Напустил на себя суровости и строго приказал безлошадным танкистам подобрать лыжи и бежать к машинам радиоэлектронной борьбы. Нужно передать лейтенанту Серёгину приказ о передислокации и поступить в его распоряжение. Они теперь их охрана.

Пацаны обулись, я им на карте показал место, куда бежать сначала, потом отдельно указал точку, куда всем вместе переезжать, и они укатили в лес. Когда их фигуры скрылись за деревьями, у танков открылись люки, и показались настороженные лица счастливчиков. Им я сказал, запускать двигатели и присоединяться к колонне, а сам побежал обратно.

Сначала подошёл к танку Вани Котова. Он ко мне вылез, я изложил план и отдал распоряжения. Ваня, покивав, сказал, что всё понял, и я направился к себе. Вывел колонну на дорогу, ехать стало комфортнее. Ожила закрытая рация, Володя Серёгин доложил:

— Прибыли гранатомётчики. Врага встретили, три промаха, двенадцать целей поразили. Своих потерь нет.

— Парни пока в твоём распоряжении, — говорю я. — И, примерно, через два часа прибежит двадцать четыре танкиста, у них тебе сообщение. И они тоже твои.

— Слушаю, — сказал лейтенант.

Я смотрел в прицел и про себя улыбался. Солнышко взошло, блестел снег, денёк обещал быть ясным и морозным. Сражение со всеми маневрами заняло час с небольшим, если считать от атаки гранатомётчиков. А хорошо быть танкистом — час с утра поработал и свободен.

Дорога пролегала вдоль западной окраины села, в селение вело ответвление. Я приказал по рации Ивану вести своё отделение далее, а сам уверенно свернул. Проехали прямиком в центр, остановились на поселковой площади.

Встречали нас хоть и радушно, но без лишней помпы. Флагов вообще никаких не висело. У большого дома стояли всего пятеро улыбчивых гражданских. Остальные на глаза не лезли, село как вымерло, и даже не слышно собачьего лая. Похоже, перетянули псам пасти.

Я вылез из танка и спустился на снег. От встречающих ко мне подошла девушка в полушубке с караваем на блюде. Я взял с тарелки свежий хлеб, передал его подошедшему сзади водителю Ване и сказал:

— Здравствуйте.

— Здравствуй, — ответили селяне с полупоклоном.

Я спросил, кто за старшего. Вперёд вышел степенный мужчина средних лет и назвался Карпом Савельевичем. Сказал, что европейские приспешники, как увидели танки Гардарики, все убежали. Вот общество попросило его побыть представителем до выборов.

— Да меня оно не касается, мы тут проездом, — сказал я небрежно. — Ребятам моим только свежих продуктов купить. Есть рубли и марки.

— Может, хотя бы в бане попаритесь? — спросил Карп Савельевич.

— Некогда нам, — ответил я хмуро. — Попаримся в другой раз.

— Тогда мы прямо сюда всё притащим! — воскликнул мужчина. — Часик-то у вас есть?

— На час задержимся, — сказал я строго.

Актив с Карпом Савельевичем куда-то сразу разбежался. Мои ребята вылезали из танков, с любопытством оглядывались, балагурили. Вскоре показались первые селяне с мешками, корзинами и зачем-то с пустыми ящиками от патронов.

Оказалось, что местные на поселковой площади решили устроить базар. Ставили ящики рядочком и на них выкладывали товар. К ним подошли танкисты, и началась торговля. Люблю, когда порядок.

Вернулся Карп Савельевич и сразу спросил у меня, всё ли ладно, и не надо ли чего-нибудь особенного. Я без особой надежды спросил у степенного мужчины патефон и пластинок. У него всё это имелось, и он выразил готовность их продать доблестным войнам по сходной цене.

Сторговались. За патефон, бывший в употреблении, немецкий и без трубы пятьсот марок, за немецкие пластинки триста марок, а за русские диски пятьдесят рублей. Патефон затащили в танк, и Ваня сразу стал его подключать.