Руны поднебесья

– Не о чем говорить, я уезжаю, – рявкнул Ивушкин, с холодным безразличием.

– Давай для начала переговорим, а уж там сам волен будешь…, – голос Кеши звучал убедительно, а глаза его честь по чести били светом.

Антон вышел из автомобиля: – отец подослал тебя? – лицо у Антона понурое, вид неважнецкий, голодный.

– Буду откровенным, врать не люблю, прислал Марат Филимонович, – примирительно произнес Кеша, внушая доверие.

– Я даже слушать тебя не хочу, Кеша! – вспылил Антон, присаживаясь на ближайшую скамейку.

– Понимаю…, уверен, что тебе дурно на душе, но скажу от себя лично…, – завел Иннокентий беседу, присевший рядом. – Меня вот со Стешей растила мама, выбивалась из сил, тратила свое здоровье на трех работах, чтобы выкормить и вырастить нас людьми, да чтобы стыдно не было за нас… Так и вытянула нас. В восемнадцати лет мы сразу устроились на работу к Марату Филимоновичу и начали зарабатывать, так жизнь наладилась, и мама ожила, перестала спину гнуть на трех работать. Теперь мы ей помогаем, потому что наши родители это наш стержень…

И знай…, когда Марат Филимонович приставил нас к тебе, так мы и общаться с тобой не хотели… Слюнтяй испорченный; заносчивая пустышка! А как сблизились, так заметили, что сосуд твой полон, и добротой, и отзывчивостью. Ответственностью за других… И даже обрадовались, что парень ты толковый, обходительный, вразумительный. И уж поверь мне…, не стоит сейчас ломать еще больше дров… Отец твой – честнейший, превосходный человек. Не дури и помирись с ним! С обидами в сердце не уедешь далеко…, я точно тебе говорю! А лучше поблагодари отца за все и почитай своих родителей!

Антон призадумался: – «как ладно сказал Кеша…» «И в правду…, что же он, совсем голову потерял, думая лишь о том, что его обидели, растоптали, на место поставили… А эгоизму только дай волю, в миг разгорается, глаза застилает, напевая: – ты жертва обстоятельств, тебя подставили, ты несчастен и тебя никто не любит! Им нет прощения и не дружи с ними…»

– Кеша, ответь мне как на духу! – обратился с вопросом Антон.

– Отвечу, что знаю!

– Ты тоже был в курсе отцовской подставы?

– Не знал…, был уверен, что ты сбил пешехода. И теперь до конца не знаю, кроме как, что пешеход жив. Слава тебе господи! – перекрестился Кеша.

– Верю тебе…, – заверил Антон своего друга, вернувшись к мыслям:

«Кеша прав, если бы не эта работа, он бы не сдружился с офисниками, не встретил Мальвину, свою любовь, не почувствовал себя по настоящему живым! А безликие «двое из яйца», оказались Кешей и Стешей, – настоящими друзьями!»

– Не знаю, Кеша, не знаю, как исправить теперь разрушенное собственными руками. Мальвину, дочь Георгия Юрьевича я потерял, а Мальвина – любимый образ в моем сердце! – поплакался Антон, успокаиваясь, принимая проблему, а не убегая от нее.

– Ничего нет сложного… Возвращайся домой, а утро вечера мудренее. Отдохни пару дней, обдумай и взвесь свои решения, а самую лучшую мысль смело претворяй в жизнь.

– Кеша…, ты пока отцу ничего не говори про наш разговор, мне и правда нужно переосмыслить то, что со мною произошло, за последнее время, – попросил его Антон, приобретя хоть и шаткое, но равновесие.

– Правильно, – поддержал его Кеша.

– Пойду я тогда домой. Некуда мне бежать сломя голову, – и глаза Ивушкина незаметно заулыбались.

– Согласен с тобой, если что…, пиши, зови, пиццу поесть! – напросился Кеша напоследок, примечая как день в вечер превращается, и на землю опускается дымчатая тень.

Антон улыбнулся и сразу «ему так есть захотелось!»

36

Конусные ели голубые, что сажала Амелия Серафимовна, заржавели по краю нижних веток и стали осыпаться иголки, оголяя низ. Теряла ель свою первоначальную красоту, то ли от жары, от ли от излишнего полива и удобрений. А Марату Филимоновичу не до елей было. Напрягая лицевые мышцы, он до последнего ждал Антона на воскресный обед, а Амелия Серафимовна, почувствовав слабость, слегла с головной болью, обвинив во всем своего мужа, терроризировавшего до одури своего и ее любимого сына, а конфликты семейные на растениях сказываются, так как чувствует живая органика хозяев своих.

– Он объявится! – уверял Кеша своего босса, – ему надо немного времени, чтобы побыть одному… – Антон умный парень, помирится с вами. Уверен!

И вот уже зажегся понедельник, с мутновато-белыми облаками. Обещали дождь, а всякий дождь – это музыка неба.

Мальвина явилась на работу ни проронив ни слова и прямиком к себе в кабинет, стараясь никому не показывать свои красные глаза, объятые печалью, с душевным щемящим надрывом, что выплакала она вчера до самой последней капли.

– Смотрите, Антона на рабочем месте нет, с чего бы! – с беззастенчивым любопытством указал Федор на пустое место Ивушкина. – Любовь закончилась, завяли помидоры, – паясничал, как всегда, он.

– Нам не дано это знать, что случилось, Лида скорее всего знает, – не торопилась с заключениями обаятельная Таня.

– А я, между прочим, знаю, кто такой Ивушкин, – объявил всем малозаметный парень, Николай.

Ребята все как один шибко повернули к нему свои головы, готовые услышать достоверные сведения.