Русь. Другая история

Но российские ученые упорно повторяют, что первым русскую книгу напечатал все-таки Иван Федоров… в 1564 г. Как же так? Спор этот решается просто — по дате выхода книг. Скорина свою первую книгу «Песни царя Давыда еже словуть Псалтырь» выпустил в августе 1517 г. Затем, после знаменитой «Бивлии Руской», он издал «Притчи Саломона царя Израилева, сына Давыдова», а еше через год, в 1519 г., — «Книжка, рекомая Плачъ Еремиин». До «Апостола» Ивана Федорова было еще долгих 44 года! Значит, все-таки полочанин был первым! Вторым был, извините, тоже беларус — Сымон Будный, издавший в Несвиже «Катихизисъ» в 1562 г., за два года до Федорова. Тут либо российские историки некомпетентны, либо они себя восточными славянами не считают, что, честно говоря, тоже верно.

Иван Федоров, земляк Франциска Скорины, издавший первую в Москве русскую книгу «Апостол», был в лучшем случае третьим. Тут, говоря языком спортивных комментаторов, фотофиниш не нужен. Но «бронзовая медаль» Федорова за русское книгопечатание на «финише» превращается по московской версии в «золотую». Впору подавать протест.

В книге Р. Скрынникова «Русь IX-XVII веков» на с. 229 (глава «Начало книгопечатания») изображена обложка книги Франциска Скорины «Бивлия Руска», а сам Скорина вообще не упоминается — только Федоров, который, кстати, обидевшись на московское мракобесие, уехал обратно в Литву, во Львов. Это в Москве тоже скрывают. В российских источниках имеется даже такая ложь, как то, что Федоров уехал во Львов укреплять процветание украинского языка. Да, уехал, но потому, что вынудили уехать. Украинский язык? Не было никакой Украины в те годы, как не было никакого украинского языка, кроме русского или русинского, как угодно! Да и Львов — и это следовало бы историкам знать — стал украинским городом лишь в 1939 г., когда Западную Беларусь с Буковиной присоединили к СССР. Как вообще можно считать историками людей, которые пишут, что Минск XVII в. — столица тогдашней Беларуси?!

Но если учесть, что Федоров был первым именно московским книгопечатником, тогда все становится более-менее попятным: он был первым печатником Московии, но не Руси. Однако российские историки, не объясняя этого нюанса, пишут, что Федоров — это первый русский книгопечатник. По их мнению, если ты москвич — значит, ты русский. Согласно такой московской логике Русь вообще не крестилась. Никогда! Ибо византийские греки не крестили Москву и не строили там Софийского собора.

Сейчас Россия впервые за всю свою историю избавилась от мифологемного и политизированного подхода к истории Московии-России. Это радует. Появляются интересные книги и исследования российских ученых. Но вот что обидно: украинские историки — исконные россияне по Лызлову и Татищеву — слова «русский» боятся, как черт ладана. Беларусы — тоже, ибо вообще запутаны, с одной стороны — Россией, с другой — Литвой, которая украла у беларусов все, что не украли россияне — столицу Вильно, герб и само название «Литва». Самые рьяные украинские и беларуские историки пытаются изобразить, что их нации зарождались еще в неолите, в пещерах…

В. Чаропка в книге «Имя в летописи» объяснил беарусам, что Рогволод — первый известный норманнский князь Полоцка — никакой не варяг, а беларус. Мол, не важно, что в летописи написано, что он из-за моря приплыл. Он-де туда вначале уплыл, а потом назад вернулся. Чаропка сработал в духе екатерининской комиссии: если документа нет, его надо «обнаружить», не выходя из кабинета! Наверное, еще чуть-чуть, и написал бы, что в паспорте у Рогволода в пятой графе так и было записано: беларус.

О чем молчит Звенигородский колокол?

Чтобы понять, что Московия до Петровского времени — это пока не Русь, а московитяне — пока не русские люди, ученым совсем не обязательно было проводить анализ ДНК современных жителей России и удивляться родству с мордвинами и финнами. Достаточно было проследить развитие языка и письменности московитян. Западноевропейские лингвисты, изучавшие московитский язык, отмечали достаточно медленный рост числа русских слов в лексике московитов в течение XVI-XVII вв. (с двух слов в конце XVI в. до сорока девяти спустя сто лет). Но сейчас в России не осталось практически ничего от средневековой истории Московии. Комиссия Екатерины II вплоть до времен Александра I постаралась «зачистить» все письменные источники на московском (финско-мордовском) языке либо русские ссылки на него. Это было трудно, но выполнимо. Гораздо труднее было с церковными колоколами и росписями стен храмов. Их приходилось переделывать либо, как минимум, стирать с них старые записи и накладывать сверху новые, русские.

Во всех храмах Московии усердно редактировались старые фрески, а многие старые росписи, книги, надгробные плиты, как и пишет Вадим Деружинский, редактор аналитической газеты «Секретные исследования» (2005. Март), уничтожались.