Русь. Другая история

«Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством. Мы должны либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги доблестных мужей».

 Скорее всего, вариант Диакона есть не что иное, как перевод на греческий слов Сфендислейва, которые сам князь произносил на староскандинавском — ведь в его дружине были люди не только из Руси, но и из Швеции, Норвегии и Дании. В Доростоле вместе со Свенельдом и Сфендислейвом были и другие скандинавские конунги, в частности Сфенкл, Икмор. Не все викинги понимали славянский язык. Расходятся греки со Свенельдом и в том, как же окончилось доростольское сидение 971 г. для русов. Скальд говорит о героическом прорыве кольца тяжелой ценой, а греки — о том, что, потеряв в бою своих союзников Сфенкла и Икмора, Сфендислсйв вынужден был пойти на мирный договор с византийцами. Именно так и было.

Доростольское сидение началось с оврагов, поросших лесом, что за городом. Здесь в апреле месяце 971 г. русы укрыли свой небольшой отряд, и когда полководец Цимисхий приблизился к оврагам, русы с криками напали на воинов его авангарда и в стремительной схватке порубили всех. Греческий полководец, подъехавший к месту уже после битвы, хмуро смотрел на своих людей, лежащих в крови у дороги. Он приказал отборной пехоте осмотреть окрестности. Греки вновь столкнулись с засадой. На этот раз русы отступили, а пленных норманн Цимисхий приказал тут же убить. Подойдя к Доростолу, в котором засели русы, Цимисхий выстроил свое войско. По сторонам массы пехоты стояли блестящие на солнце многочисленные ряды всадников в железных латах, сзади — толпы лучников и пращников, которым было приказано безостановочно обстреливать город. Тучи стрел и камней заслонили солнце от викингов, засевших в болгарском городе. Двенадцать штурмов раз за разом отбивали русы. Случилось это 23 апреля 971 г. А 25 апреля Цимисхий пошел на, как он думал сам, решающий штурм. Головы греков осыпали стрелы и камни русов. Сами норды, часто голые по пояс, рыча и завывая волками (как лютичи и берсеркеры), мужественно подавляли все попытки византийцев ворваться в Доростол. С потерями Цимисхий отступил, а Сфенкл, Икмор, Свенельд и Сфендислейв, а также Хьервард и Готфрид сговорились на прорыв из осажденной крепости. Когда земля и небо окрасились цветом уходящего за горизонт солнца, русы выскочили из города на конях.

«На конях они сражались плохо. Их истинными конями являются деревянные кони с парусами», — писал Лев Диакон, наблюдавший вылазку русов.

Так и было. Потеряв многих (потери византийцев были минимальными), храбрые викинги вновь скрылись за стенами города, а в это самое время по спине Дуная плыло триста кораблей греков, несущих на своих бортах «греческий огонь» — тайное оружие, секрет которого никто не знал, действие которого так пугало язычников. Греки подкатили свою корабельную артиллерию прямо к стенам города. Доростол был окружен и с суши, и со стороны Дуная. На следующий день в наступивших сумерках дружинники норманнских конунгов в кольчугах и со щитами вышли из города и тихо пошли в сторону лагеря неприятеля. Под багряным ночным небом Болгарии завязался бой. Свенельд описал, как русы нанесли большой урон грекам и вернулись в крепость. Греки же считали, что кровопролитный бой, длившийся до середины дня, так и не помог русам вырваться из окружения. Да и погибло их, легко вооруженных, без брони, с одними щитами, гораздо больше, чем закованных в латы византийцев.

Прошло два месяца. Никто не нес русам в город вина, кваса и хлеба. Они вынуждены были терпеть все трудности и лишения похода на Царьград. Ночью, под проливным дождем две тысячи викингов спустили ладьи на воду и благополучно миновали сторожевые корабли греков. Русы неожиданно напали на сторожевой отряд византийцев разбили его, захватили продовольствие и вернулись в крепость.

«Что делать дальше будем?» — спрашивал конунгов Сфендислейв, когда все сидели вкруг у костра.

Предлагали разное: кто мир с греками, кто сражаться дальше. Тогда Сфендислейв сказал знаменитую летописную фразу:

«Волей или неволей мы должны сразиться. Не посрамим же земли русские, но ляжем костьми. Мертвым все равно не стыдно, а если побежим, то стыд нам. Станем крепко. Я пойду впереди вас, если надо, и если моя голова ляжет, то делайте, как хотите».

«Наши головы лягут вместе с твоей», — отвечали ему конунги.