Русь эзотерическая (Учителя и М-ученики) (СИ)

- Я, кажется, обещал Сергею поговорить об учителях, - вспомнил Андрей. - Дело в том, что нет ученика, нет учителя: в том смысле, что мы все здесь - ученики. Учимся друг у друга. И это не я вас чему-то научил сегодня, а скорее, вы - меня. Познал - познался... Спасибо вам за это. Я вовсе не Учитель. Мы просто - так, поиграли немного...

- М-мучитель, - шутливо спросил Сергей, - Неужели, мы - не твои м-мученики?

- Мученики твои, Господи, не отреклись от тебя, и, тебя ради, страдают, - неожиданно серьезно, процитировал Андрей. - Все мы - ученики Господни.

- То есть, ученичество - есть страдание? - так же серьёзно, спросил Сергей.

- За любым ученичеством следуют испытания... Но сейчас, я хочу поговорить о странных учителях... Конечно, нередко для нас учителями становятся просто встреченные в жизни люди: и не только умудренные мужи, но и женщины, даже дети...

- Дети? - спросил кто-то, сидящий дальше от костра. - Ну, это - вряд ли.

- Но для этого, надо уметь делать из странных встреч определённые выводы. И быть на пороге изменения. Как в дзенских притчах... Помните, к примеру, притчу о том, как монах шел мимо дома, в котором мать будила ребенка? И приговаривала: "Да просыпайся ты, наконец! Просыпайся!" Он принял эту фразу на свой счет, и получил просветление...

- Или, шутку о мяснике, который говорит о том, что в его лавке нет плохих кусков. Каждый из них - самый лучший, - поддержал Сергей.

- И - что? Тоже монах, что мимо мяса шел, просветление получил? - спросил кто-то.

- Ага. Да еще при том, что работа мясника на востоке считается... Ну, почти неприкасаемой, - заметил Сергей.

- Впрочем, не о случайных учителях я хотел бы поговорить, а о тех, которые почему-то в последнее время пишутся с большой буквы, - заметил Андрей. - Мне хочется рассказать об одном особом человеке, который оказывал на других весьма сильное воздействие. Очень странном человеке, которого я имею честь назвать своим учителем.

Да, его признали Учителем (с большой буквы), и толпа народа съезжалась к нему на что-то типа семинаров. Но тогда это так не называлось. А когда он, к примеру, ехал в поезде - чему я сам однажды был свидетелем, - к нему из разных вагонов сбегались люди, и в особенности, дети. А ещё, животные липли: кошки, собаки... Хотя, внешне он был - ханырик ханыриком. Уж не знаю, почему он выбрал такое воплощение: специально, по-видимому... Одна нога у него была чуть короче другой, глаза заметно косили. Лысенький, маленький, толстоватенький такой человечек... Но - добрый-добрый. И это чувствовали, буквально неким шестым чувством, абсолютно все. Он погладит ребенка по голове, даст конфетку - и у того болезнь проходит, серьезная, затяжная. Дети сбегались, облепляли его со всех сторон. А взрослые - что ещё удивительней - не возражали, подходили и даже сами слушали с удовольствием, что он там им рассказывает, хотя рассказывал он что-либо всегда тихо-тихо... Всё равно было слышно... Много будет подражательств, учителей ложных. По плодам только распознаете их. И по зову сердца, отклику его.

Так вот... Поехал я к этому своему учителю с ещё одним моим знакомым. Думал: на семинары там стану ходить, лекции слушать. Жить у самого учителя. А друг меня поселил - ну и сам, конечно, так же поселился - у учителя... на даче. Уж не знаю, было ли у него какое иное жилье. А это - в пятнадцати километрах от города. И никакого транспорта туда не ходит. Зима. Снег, сугробы... Домишко весь перекошенный, нетопленный. Мы дрова рубили, печку растапливали. Туалет - само собой, на улице. Снег под ногами скрипит, на небе - звёзды блещут, яркие-яркие. В округе - не живет никто, собак только кормить иногда приезжают: некоторые дачи собаки сторожат. Так и сидим. Учителя ждем. А времени у меня в запасе - трое суток. Потом необходимо назад возвращаться, к себе, в город. Я только на трое суток туда вырвался.

Вот, сидим. Сутки ждем, вторые... Что из еды было с собой привезено - давно уже съели. Голодные сидим, злые. Чуть не поссорились совсем. Он - на меня злится, я - на него. И вот, в конце третьего дня, вечером, является, наконец, наш учитель. Пешком, само собой разумеется. Зашёл - только взгляд на нас уронил мимолётный. Достал из ящика стола карту: план города, и стал на карте красным карандашом крестиками отмечать места, где побывал за это время. Пивные лавки, притоны, административные здания - гадюшники, словом. Так он всё это именовал. Ну, и нанёс их все на эту карту. Тут я почувствовал, что повыхватывал он с собой оттуда, из гадюшников этих... Мама родная! Он сейчас был просто сгустком боли, отчаяния, безнадежности...

Достал учитель наш из сумки принесённую с собой буханку хлеба, поставил её в центр дощатого стола. Затем из ящика этого стола свечу достал. Закрепил её на столе, зажёг. Стали мы в круг, все втроем, и начали очистительные молитвы читать. Учитель со всего города вобрал всяческий негатив... И теперь, с молитвами, стал его с себя скидывать. В хлеб.