Русь и Франция. Тайны средневековых рукописей

Глава 2. Даниил Заточник и ваганты

С принятием христианства в поэтике литературы Руси XI-XIII веков возникло причудливое сочетание книжной, прежде всего библейской традиции и фольклорной, восходящей к языческой образности. В условиях древнерусского двоеверия происходил процесс взаимообогащения, nлодотворного взаимовлияния этих двух культур, приводящий к созданию ярких памятников. Одним из таких произведений было Слово Даниила Заточника.

Слово и Моление Даниила Заточника – памятник, вызывавший на протяжении истории его изучения самые противоречивые и противоположные мнения. Но, в основном, все дискуссии были сконцентрированы на нескольких сnорных проблемах. Одним из таких вопросов был вопрос о времени возникновения редакций. Приоритет Слова доказывали Е. И. Модестов, П: П. Миндалев, И У. Будовниц, С. П. Обнорский, Д. И. Абрамович, Б. А. Романов, М. О. Скриnнль, Н.Н Воронин, приоритет Моления – В. Н. Перетц, Н. К. Гудзий, В. М. Гуссов и др.7

В центре же внимания оказывалась проблема авторства. Возможно, это объясняется н своеобразной, необычной для древнерусской литературы домонгольского периода яркостью выражения авторской позиции, которая сразу обращала на себя внимание ученых. Но тем не менее, различные интересные исторические · предположения не привели к аргументированному выявлению авторства до тех пор, пока в работах Б. А. Романова и Д.С.Лихачева 8не было предложено подойти к этому вопросу более широко и постараться определить не конкретное социальное положение и биографию, а найти тот социальный слой, к которому принадлежал Даниил Заточник. Причем Д. С. Лихачев впервые в качестве доказательства социальной принадлежности стал использовать стиль произведения. Таким образом, в истории изучения Слова и Моления Даниила Заточника исследованию поэтической системы и художественных приемов чаще всего отводилась подчиненная роль. Наблюдения над поэтикой памятника, в основном, ограничивались выявлением двух пластов лексики и художественных образов: это заимствования из разговорно-бытовой речи, фольклора ·и из переводной книжности9. Своеобразие же использования этих двух стилистических традиций в художественной

системе Слова и Моления (до указанной работы Д. С. Лихачева и продолжавшей его наблюдения статьи Н. Н.Воронина) почти не изучалось. И поэтому часто в памятнике не замечали особой поэтической системы, он казался "нескладной болтовней" (В. М. Гуссов)10, неоригинальной_ компилляцией заимствований из различных источников (,,При всем желании видеть некоторый план в этом сочинении, едва ли представит оно беспристрастному читателю что-нибудь иное, кроме набора

изречений и пословиц на различные темы" (Ф. И. Буслаев)11.

Д. С. Лихачев, а вслед за ним Н. Н. Воронин по-иному подошли к стилю Слова и Моления Даниила Заточника. Это позволило выделитъ особые черты поэтики Слова и Моления, отличающие его от других произведений, увидеть в нем целостность. Оно перестало казаться пестрой компилляцией из разных источников. Продолжая изучение стиля в направлении, начатом этими исследованиями, рассмотрим, как некоторые стилистическце приемы функционируют в поэтической системе Слова и Моления, какими художественными средствами достигается особая эмоциональная: напряженность памятника и раскрывается психологическое состояние автора,

. Это позволит не только еще раз убедиться в яркости и своеобразии Слова, но и найти возможные типологические параллели между ним и произведениями других средневековых литератур, использующими в своей художественной системе аналогичные стилистические принципы.

Интересной является проблема авторства.

Именно этой проблемой и занимались, в основном, исследователи Слова. Даниила считали боярским холопом (Гудзий), сыном княжеской рабыни (Буслаев), членом младшей княжеской дружины (Модестов), думцем князя (Миндалев), дворянином и т.д. Список можно было бы продолжить. И, наконец, мнение Б. А. Романова.12 Заточник "кандидат в любое общественное положение, куда приводит его игра случая", ,,человек, оторвавшийся от своего общественного стандарта". Романов придумал даже термин ,,заточничество'', подчеркивающий именно неустойчивость положения человека, к которому обращен.

Д. С. Лихачев13 впервые поставил вопрос о социальной среде, которая оказала влияние на Даниила, используя как доказательство, стилистический анализ. Отмечая влияние стиля скоморохов (т.е. русского варианта бродячих актеров), сказьвающееся и в " в нарочитой сниженности стиля, и в пародийном переосмыслении Священного писания'', Лихачев пишет: ,,Даниил только учился у скоморохов, но сам он скоморохом не был", Даниил- это своего рода "интеллигент" древней Руси XII-XIII вв., «интеллигент", принадлежащий к эксплуатируемым слоям общества''14.

Подход двух последних исследователей нам кажется наиболее продуктивным. Определить конкретное социальное положение вряд ли возможно, но найти ту среду, ту прослойку, к которой Даниил принадлежал, более вероятно.