Русь и кочевники

К.В. Базилевич писал: «есть основания полагать, что движение против Казимира в 1480 г. охватило и территорию, непосредственно граничившую с Московскими землями в верховьях Оки», потому что «в системе Литовского государства православные «верховские княжества» занимали особое положение, являясь не столько подданными, сколько вассалами литовского князя, взаимоотношения с которыми устанавливались на договорных началах. Московское влияние здесь было сильным еще в первой половине XV в. В экономическом и национально-культурном отношениях население бассейна верхней Оки тяготело к русским землям»[613].

Русское население «верховских княжеств», таким образом, внесло свой вклад в общерусскую борьбу за свержение ордынского ига. Не сумев с ходу прорваться через Угру, Ахмед-хан вынужден был повернуть свои конные Отряды для усмирения «верховских княжеств», в которых, как предполагают историки, начались антиордынские выступления. В результате Иван III получил передышку, которую и использовал максимально. Активные военные действия на Угре ордынцы смогли возобновить только после разорения «верховских княжеств».

Наиболее серьезной после сражения на угорском устье попыткой форсировать Угру было, по-видимому, сражение «под Опаковым городищем», на крайнем западном фланге «противостояния». Весь расчет Ахмед-хана строился на внезапности нападения из глубины литовских владений. Для нападения был выделен сильный отряд ордынского войска, но сам хан оставался в своем стане неподалеку от устья Угры.

Рассказ о сражении «под Опаковым городищем» сохранился только в составе Вологодско-Пермской летописи. Приведем его полностью: «Царь же хоте искрасти великого князя под Опаковым городищем, хотя перелести Угру, а не чая туто силы великого князя. И посла князей своих… Прилучи же ся туто множество князей и бояр великого князя, не дадяше перелести Угру»[614]. Остается предположить, что русские воеводы внимательно следили за действиями ордынцев и по мере их передвижения за Угрой на запад передвигали вдоль русского берега Угры свои войска. В результате «под Опаковым городищем» ордынцев встретила не малочисленная застава, а изготовившиеся к бою великокняжеские полки, которые успешно отразили последнюю отчаянную попытку Ахмед-хана прорвать неприступную для него оборону. «Послании князи» возвратились к Ахмед-хану без успеха.

Видимо, после сражения при устье Угры, когда выявилась вся сложность прорыва в глубь русских земель, между Ахматом и Иваном III происходили какие-то переговоры. Сам факт этих переговоров в дальнейшем послужил поводом для обвинений в адрес Ивана III в нерешительности, брошенных его политическими противниками. Наиболее подробный рассказ о русско-ордынских переговорах имеется в Вологодско-Пермской летописи. С него мы и начнем. Как видно по летописным известиям, первыми начали переговоры сами ордынцы. Когда их отбили от берега, они «приежжати начата к реце и глаголюще Руси: "дайте берег царю Ахмату, царь бо не на то прииде, что ему великого князя не дойти!"».

Иван III охотно откликнулся на попытку Ахмед-хана завязать переговоры — это соответствовало его общей стратегической линии на отсрочку вторжения ордынского войска в пределы России и на выигрыш времени. Но Ахмед-хан вынужден был начать переговоры, потерпев неудачу в наступательной операции по форсированию Угры, а для Ивана III переговоры являлись логическим продолжением его прежней стратегической линии.

К Ахмед-хану отправилось русское посольство во главе с Иваном Федоровичем Товарковым «с челобитьем и с дары». Летописец сообщает, что Иван III «послал тешь великую», но Ахмед-хан подарки не принял, обвинив великого князя в неповиновении: «мне челом не бьет, а выхода мне не дает де пятый год, придет ко мне Иван сам, почнутся ми о нем мои рядци и князи печаловати, ино как будет пригоже, так его пожалую»[615].

Переговоры зашли в тупик, да иного исхода и не могло быть: на сколько-нибудь серьезные уступки ордынцам Иван III идти не собирался. Об этом свидетельствует и сам состав посольства, и отсутствие с русской стороны каких-нибудь конкретных предложений. П.Н. Павлов писал по этому поводу: «Переговоры, безусловно, играли вспомогательную роль, о чем свидетельствует тот факт, что к хану был отправлен не боярин или князь, как это было принято в отношениях с Ордой, а сын боярский Иван Товарков», причем и он «никаких конкретных предложений о переговорах не сделал»[616].