Русь и Орда

Среди строителей этого кремля летописи не отмечают ни одного иностранного имени, но зато называют несколько русских. Именами этих строителей первоначально были названы многие отдельные части постройки: так, например, Спасские ворота прежде назывались Фроловскими, а Троицкие – Шешковыми; были башни – Свиблова, Беклемишева, Собакина, Тимофеева и т.д.

Достоверно известно и то, что каменные храмы Ивана Калиты были выстроены без всякой иностранной помощи – своими владимирскими и псковскими зодчими и мастерами. И в качестве образцов были взяты не византийские, а наши древние новгородские каменные церкви, архитектурный стиль которых позже был усвоен и Суздалем. По внешнему виду это были не очень затейливые, обычно квадратные здания с двумя-тремя выступающими стенными полукружиями для алтарей; наверху – круглый «барабан», увенчанный главным куполом.

Но в Москве к этому уже добавляются некоторые местные архитектурные особенности: вместо суздальских круглых арок над порталом и окнами здесь сооружают стрельчатые; по стенам идет несколько горизонтальных лепных поясов, с узорами, напоминающими русскую резьбу по дереву, а верх увенчан полукруглыми «кокошниками». Внутри эти церкви были отделаны мраморными плитами и цветной майоликой, а несколько позже греческими и русскими мастерами расписаны стенной живописью.

Сооружение такого храма обычно заканчивалось за один строительный сезон.

Глава 4

В лето 6874 князь великий Дмитрей Ивановичь, погадав с братом своим, князем Володимером Андреевичем Серпуховьским, и со всеми бояры, замыслил обновить град свой и тое же зимы повезли бел камень к городу. И заложил град Москву камен и начаша делати безпрестанно, и что задумаша, то и совершиша: город Москву стенами чюдными оградил.

Московская летопись

Когда Дмитрий Иванович, сопровождаемый князем Серпуховским, вышел на крыльцо, намереваясь пуститься в обход кремлевских укреплений, к нему подошел рослый молодец лет двадцати, с темными вьющимися волосами, чуть курносый и веселоглазый. Это был любимец и товарищ детских забав, Михайло Бренко, позже боярин и воевода.

– Тут, княже, прибег до нас какой не ведаю человек из Литовской земли. По роду не наш, не русин, но, видать, муж знатный, и с ним много слуг, – доложил он, указывая рукой на кучку спешившихся у крыльца всадников, снявших шапки при виде великого князя.

– А чего ему надобно? – спросил Дмитрий, оглядывая приезжих и останавливаясь взглядом на стоявшем впереди других невысоком коренастом человеке средних лет, с бритым подбородком и висячими рыжими усами. Он был одет в темно-зеленый кунтуш и высокие сапоги со шпорами; на поясе висел тяжелый клыч [177] в малиновых ножнах, отделанных серебром.

– Сказывает, что служить тебе приехал.

– Пусть подойдет. Да покличь толмача Ачкасова, – добавил Дмитрий, не знавший иных языков, кроме русского.

– Не надобно, Дмитрей Иванович: он по-нашему разумеет добро.

– Ну, зови.

По знаку Бренка приезжий витязь неторопливо поднялся на крыльцо и остановился перед князем.

– Челом тебе, княже великий, – с сильным иностранным выговором, но довольно правильно произнес он, низко кланяясь и касаясь пола зажатой в руке меховой шапкой.

– Будь здрав, человече! Сказывай, кто таков и отколе прибыл?

– Зовусь я ныне Яном, а прозываюсь Драницей, великий государь. Прибыл же сюда из Литвы, дабы служить тебе, коли будет на то твое милостивое соизволение.

– Ты что же, литвин?

– Нет, княже, я из старого борусского роду [178] и был средь тех, кои не захотели покориться немцам и ушли в леса. Мы бились за землю свою и за волю, доколе можно было, но что сделает горстка безоружных людей супротив одетых в железо рыцарей и их каменных замков? Нас ловили, как диких зверей, а поймав, предавали лютым казням. И ныне, кто уцелел, ушли в Литву либо к ляхам. А я пришел к тебе, великий государь.

– Почто же и ты в Литве не остался? Чай, вы с литвинами одной крови.

– Покинув землю отцов, я приехал в Литву, княже, и три лета прослужил в войске у князя Ольгерда, ожидаючи, что поведет он нас на немцев. Но увидел, что у него не то на уме: он воюет русские земли и тем лишь пособляет проклятым рыцарям. Потому и хочу тебе служить.

– Где же ты по-нашему научился?

– Да у Ольгерда ж. Почитай, у него все войско по-русскому говорит.

– Так… А тебе, часом, не случалось видеть у немцев самопалы либо арматы огненного бою?

– Случалось, княже. Однова мы у рыцарей такую армату отбили, и я добре разглядел, как она сделана.

– И выпалить из нее сумеешь?

– Сумею, государь, коли огневое зелие [179] будет.