Русь юродская

Как, опять же, говорится в некоторых ее жизнеописаниях, могила блаженной Ксении на Смоленском кладбище стала привлекать к себе паломников где-то только уже с 1820-х годов. Датой смерти Ксении чаще всего называется 1802 год. Таким образом, целых два десятилетия могила любимицы Петербурга, за которой весь город гонялся, чтобы заманить к себе домой, в лавку, в пролетку, прикоснуться к ней, получить благословение, минимум два десятилетия ее могила каким-то самым непостижимым образом оставалась или малопосещаемой, или вовсе забытой и заброшенной. А скорее, ни то и ни другое. Очень маловероятно, что бесчисленные почитатели Ксении первые двадцать лет после смерти блаженной не особенно-то навещали ее могилку, а с 1820-х годов вдруг опомнились и бросились все на Смоленское кладбище. Да, скорее всего, им просто нечего прежде было навещать – не было могилы вовсе! Рады бы сходить, да некуда!

А потом могила нашлась. Но что значит нашлась? И почему не находилась прежде? Неужели кто-то для чего-то хранил в тайне двадцать лет место захоронения Ксении? Все это, конечно, лишь наши предположения, но очень похоже, что в 1820-е годы петербуржцы выбрали произвольно какую-то могилку вблизи Смоленского собора, который Ксения, по поверью, сама строила, и стали ее почитать как последнее пристанище блаженной.

Так, может быть, блаженная, как Илия, не умирала вовсе, а была скрыта в таинственных мирах?

Заметим, отсутствие мощей святой Ксении в традиционно почитаемом месте ее захоронения на Смоленском кладбище – о чем мы лишь предполагаем, но отнюдь этого не утверждаем! – нисколько не уменьшает сакрального значения ее могилы, нисколько не делает это свято место менее святым. Гроб Господень в Иерусалиме, как известно, пуст – если бы было иначе, все вероучение христианское оказывалось бы лишенным смысла, – но при этом почитается главной христианской святыней.

С 1820-х годов началась уже как бы вторая жизнь блаженной Ксении: ей стали молиться как святой, она же, как святая, стала неизменно откликаться на молитвы и помогать своим молитвенникам.

На Смоленское кладбище стали приходить тысячи людей. Причем каждый паломник старался прихватить с могилки горстку земли. Считалось, что эта землица помогает от многих бедствий. О том, сколько народу приходило к могиле, можно судить по тому, что за год люди весь холмик разбирали по горстке. И его приходилось насыпать заново. Тогда кто-то придумал на могилу положить каменную плиту. Но ее растащили еще быстрее: всякий откалывал по кусочку, и скоро от плиты ничего не осталось. Новую плиту постигла та же участь.

Но паломники не только брали землю с могилы и откалывали по кусочку от надгробия, многие из них оставляли здесь же в кружке пожертвования на обустройство захоронения блаженной Ксении. Вскоре набралось достаточно средств, чтобы поставить над могилой небольшую часовню с иконостасом внутри. Теперь по желанию посетителей здесь в любое время суток можно было отслужить панихиды по блаженной. Для этого при часовне день и ночь дежурили священники из Смоленской церкви.

В 1901—1902 годах по проекту архитектора А. А. Всеславина была построена новая просторная часовня в модном тогда псевдорусском стиле. Внутри часовни находился мраморный иконостас, по стенам – иконы и мозаичный образ распятого Христа с неугасимой лампадой перед ним. Позади, за алтарем, находилась мраморная доска с надписью на ней: «Здесь покоится тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего в хоре, полковника Андрея Федоровича Петрова».

В советское время, в эпоху гонений на Церковь, часовня пришла в упадок. Перед войной ее закрыли. А во время войны стали использовать как склад. Все ценное было изъято, а то, что не представляло с точки зрения богоборцев никакой ценности – иконы, например, – уничтожено. Правда, после войны, когда Сталин стал покровительствовать Церкви, и угодливые его чиновные лакеи на местах мигом бросились исполнять невообразимую причуду хозяина – открывать в своих уделах храмы, – Ксенинская часовня также была возвращена верующим. Но ненадолго. Новый генсек-отступник начал гонения на Церковь почище ленинских. Часовню вновь закрыли. На этот раз на значительный срок – почти на четверть века.

В часовне устроили скульптурную мастерскую. Но для скульпторов, что там обосновались, наступили трудные времена, сродни творческому кризису. Они входили утром в свою мастерскую и обнаруживали «Девушку с веслом» без весла, а то и, как Венеру Милосскую, без рук. И это еще в лучшем случае. А чаще находили просто одни черепки на полу. Уж как ни запирали они часовню, каких только замков пудовых ни навешивали, каждое утро одна и та же картина – в мастерской погром, будто Мамай прошел. Кто так ополчился на их социалистический реализм, им выяснить не удалось, как они ни старались. Так и не стала часовня храмом искусства. Скульпторы помучились там сколько-то, да и съехали. Городская же власть хотя никак больше и не использовала часовню, но и верующим передавать ее не спешила.