Русь. Книги 1-4

Голос у мужика твердый, глазки так и секут — затрусил воротник к тиуну, калитку с перепугу отворенной оставил. А когда вернулся с тиуном, незваного гостя и след простыл.

— Чего поднял меня со сна! — рассердился тиун и влепил воротнику затрещину.

Юркий же мужичок тем временем уже сидел в повалуше у Димитрия Якуновича и рассказывал, как наведывался ко владыке Мстислав и как провожали его со двора со всем почтением.

Скоро тот же мужичок обежал бояр, и стали съезжаться на Ярославово дворище богатые возки, слуги сопровождали думцев, на всходе встречал их посадник.

— Худо дело, бояре, — сказал Димитрий Якунович, когда все были в сборе. — О чем говорили владыка с Мстиславом, мне не ведомо. Но, чай, не меды пить приезжал к нему князь.

— Оно и понятно, — кивали думцы, — медов и на Городище вдосталь.

— Вот и выходит, — продолжал посадник, — что одно говорит Мстислав в моей избе и совсем другое — у владыки. Что делать будем?

— Сказывай прямо, — подал голос больше других обеспокоенный Ждан, — не замиряться ли решил ты со Всеволодом?

— Я-то завсегда с вами, — сказал Димитрий Якунович, — а вот за Мстислава не поручусь. Что-то не то у князя на уме.

— Он и на совете задирался, — напомнил кто-то, а допрежь того торговался с нами из-за трети.

— Одно слово, нет ему нашей веры.

— А князю все равно, — сказал посадник. — И вот почто звал я вас: не приставить ли нам к Мстиславу верных людишек, чтобы без нашего дозволения не сту пил он ни на шаг и никаких разговоров со Всеволодовыми сынами без нас не заводил?

— Ох, и толков ты, посадник, — одобрил его лохматый Фома. Домажир поддержал приятеля:

— Ежели кого выбирать, так пошли меня, Митя. Мы со Мстиславом с каких еще пор вместе!

Быстро работала у Домажира голова. Свою выгоду он в любом предприятии сыщет. Знал ведь боярин, что первая добыча завсегда возле князя. А где дружине кусок, там и он. Если же одолеют Всеволодовых сынов, то всякого добра навезут с собою столько, что и не примут старые бретьяницы — придется рубить новые. А он человек запасливый: когда еще свез себе на двор новые бревна… Зря, что ли, старался?

— Хорошо, — сказал посадник, — пойдешь ты со Мстиславом. А еще Ждан.

— Стар я, Митя, — вдруг запротивился боярин, будто чуял неладное, — куды мне по санному-то пути?..

— Тогда пущай идет с Домажиром Репих.

— Не пожалеешь, — сказал Репиху Домажир, — вот и Фому еще возьмем с собой.

Отказ Ждана смутил Репиха, стал и он юлить и ссылаться на разные хвори. Зато Фома согласился сразу, он больше на Домажира поглядывал: этот не даст маху, этот мимо рук ничего не пропустит.

Скоро Димитрий Якунович всех отпустил, велел остаться у себя Фоме и Домажиру. Ждан тоже замешкался. Глядя на него, замешкался и Репих.

Сели к столу впятером. Вспомнив, что так же они сидели, когда впервые объявился Димитрий Якунович в Новгороде, посадник улыбнулся.

— Есть у меня, бояре, преданный мужичок, — сказал он. — Возьмите с собой, он вам сгодится: стрелу там метнуть али ножичком побаловаться…

— Господь с тобой! — отстранился от него Домажир. — Уж не на князя ли ты замахнулся?

— А хотя бы и на князя? — вызывающе глянул на него посадник и тут же засмеялся: — Эко взбредет же тебе, боярин, такое на ум. А всё же смекай.

— Не, — сказал Домажир, — я с вами не пойду.

И стал, пыхтя, напяливать на себя шубу. Тяжело думая, Ждан продолжал сидеть.

— А ты почто не выйдешь со своим приятелем? — спросил посадник.

Ждан поморщил лоб, поскреб ногтем столешницу:

— А я что? Я завсегда с вами, бояре…

3

Пришел срок, и встали два войска супротив друг друга. Всеволодовы сыновья выжидали в Твери, Мстислав — в Вышнем Волочке.

Святослава со Словишей и с другими владимирскими дружинниками содержали хоть и не под стражей, но присмотр за ними был бдительный. О каждом их шаге исправно доносили Мстиславу.

Как-то погожим зимним утром (все истомились в ожидании) в избу явились двое дружинников, велели молодому князю собираться.

— Что за спешка такая? — встревожился Словиша.

Дружинники попались разговорчивые.

— Да вот, — сказал один из них, — будто бы возвращают Святослава к батюшке. А обоз с дарами уже стоит на дороге ко Твери.

— Это как же возвращают? Это какой же такой обоз? — так и подскочил Словиша.

— Ты нас понапрасну не пытай, — засмеялись дружинники, — что сами слышали, то и тебе передаем. Не хощет князь наш ссориться со Всеволодом — вот и передает отцу его возлюбленное чадо. Почто зазря проливаться безвинной крови?

С тем и ушли. И Святослав ушел с ними. Словиша досадовал: дети они с владыкой, дети и есть — подразнил их Мстислав сладким пряником, а сам поступил по-своему. Не дойдет до князя Митрофанова весточка (откуда было знать Словише, что гусляр добрался до Твери в срок?).

Что делать? Как определить Мстиславовых послов? — вот какая дума мучила Словишу.

И решил он, что, покуда не поздно, нужно выбираться из города, сыскать доброго коня да и скакать во весь опор — авось еще не все потеряно.

…Ах, как жжется гибкая плеть, ах, как кусаются острые шпоры, — вскинув гордую морду, рванулся конь в городские ворота, только прянули от него на стороны перепуганные воротники.