Русь Летописная

Авторитет обоих публикаторов говорит сам за себя. Симпатия же их, вне всякого сомнения, на стороне Феофана Прокоповича и его «Подробной летописи». А начинается она, как и полагается для нормальной исторической книги, со Словена и Руса, чья стародавняя деятельность излагается подробно и непредвзято. О серьезном отношении в Петровскую эпоху к легендарной русской истории свидетельствуют хотя бы названия некоторых глав: «О начале великого града Словенска, еже есть ныне Великий Новград; о первых князьях новгородских и их потомках»; «О начале Старой Русы» (в оригинале с одним «с»; в основу первых двух глав как раз и положено «Сказание о Словене и Русе» как отправной пункт писаной русской истории); «О Мосхе прародителе словенороссийском и о племени его»; «О наречении Москвы, народа и царственного града». Кстати, в библиотеке Карамзина имелись все четыре тома этого уникального издания, но он предпочел перекроить историю на свой лад и избавиться, как от ненужного хлама, от «лишних» 25 веков легендарной истории.

Почва для этого, однако, была подготовлена задолго до Карамзина. Наступление на русскую историю началось в самые мрачные годы бироновщины — из стен Российской академии наук, страдавшей, как известно, от засилия немцев. Первый удар с благословения самого Бирона нанес Готлиб Зигфрид Байер (1694–1738) — автор первого «норманистского манифеста», опубликованного в 1735 году, в самый разгар бироновского беспредела. По примеру своего патрона академик даже не говорил по-русски, мало того, считал незнание русского языка одним из отличительных признаков академической культуры. Он-то и взрастил на русофобских дрожжах многих последующих ненавистников русской истории и культуры. Причем национальность в данном случае не играла особой роли: среди русских историков приверженцев так называемой норманнской теории оказалось не меньше, чем среди иноземных злопыхателей.

То же относится и к легендарной предыстории русского народа. На нее по-прежнему наложено табу. Дело доходит до абсурда. Некоторые маститые ученые боятся даже вслух произносить имена Словена и Руса.

Глава 5 ТЕРПКАЯ ПОЛЫНЬ КИММЕРИИ

Тяжелое солнце в огне и туманах,

Поднявшийся ветер упрям и суров.

Полыни горьки, как тоска полонянок,

Как песня аулов, как крик беркутов.

Павел ВАСИЛЬЕВ

Вначале были киммерийцы — первый народ, получивший статус исторического из нескончаемой вереницы реальных и мифических этносов, обитавших в незапамятную старину на территории современной России. Всякие там лестригоны, меланхлены, гиппомолги, андрофаги, каллипиды, ализоны, иирки, моссиники, матикеты, иксибаты, дандарии, кораксы, мары, халибы, будины, невры (а также исседоны и аримаспы, о которых уже говорилось в предыдущей части) — не в счет, хотя они и фигурируют в тех же классических произведениях древних авторов. Другое дело киммерийцы: их имя прочно вошло в произведения греческих авторов, и в книги Ветхого завета, и в анналы ассирийских царей. Ибо в оные времена сей воинственный народ ураганом пронесся по просторам Передней Азии, сметая и сжигая все на своем пути и оставляя за собой горы трупов (рис. 42). Библия устами пророка Иезекииля говорит про конных северных варваров так:

Рис. 42. Киммерийцы в Малой Азии. Картина на глиняном саркофаге (VI в. до н. э.) из Британского музея

«И поверну тебя, и вложу удила в челюсти твои и выведу тебя и все войско твое, коней и всадников, всех в полном вооружении, большое полчище, в бронях и со щитами, всех вооруженных мечами…»

(Иез. 38, 4).

В Библии киммерийцы именуются «народ Гомер» (на ассирийских глиняных табличках встречаются написания гамиер, гимра и др.). Здесь же говорится, что киммерийцы пришли «от пределов севера», то есть с Крайнего Севера, или Заполярья. В античные времена даже сложилось крылатое выражение — «киммерийский мрак», но уже тогда мало кто представлял его первоначальный смысл, связанный с полярной ночью на далеком и холодном Севере. Подтверждение тому содержится в Гомеровой «Одиссее», где дается подробное описание северной страны киммерийцев и ее полярных реалий: