Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова

«Таким образом, — подводил итог Модест Филиппович, — получается, что наш литературный язык не может угодить ни врагам, которые не хотят признавать нашего возрождения, ни равнодушным людям "тоже малороссам", которые пошли в батраки в чужую хату; не всегда устраивает он своих сознательных людей, сердце которых болит за него и которые рады были б, что б наше было не хуже, чем людское, но мало что делают сами для выработки хорошего своего языка; не всегда устраивает он и крестьян, и это, по моему мнению, самое печальное: так как в том народе, в демосе, вся наша сила и будущность наша. Очевидно, что наш литературный язык имеет дефекты, болеет».[196]

Как и положено «национально сознательному» деятелю, вину за столь печальное положение «рідной мовы» Модест Левицкий возлагал на «запрет 1876 года»: из-за этого запрещения основная литературная деятельность была перенесена на галицкую почву, «а эта почва многим отличалась от нашей, особенно левобережной, так как очень сильно влиял на нее польский язык». И «когда с 1906 г. появилась возможность издавать периодику и на российской Украине, то пришлось перенести из Галиции чуть ли не весь тот лексический материал, который был создан там на протяжении 30 лет. Поэтому-то газетный язык наш отдает галицизмами и кажется трудным и необычным российским украинцам, которые не читали и не читают галицких изданий».[197]

М. Ф. Левицкий предлагал конкретные меры, которые необходимо принять для исправления бедственного положения, чтобы помочь «рідной мове» и «спасти ее».[198] Прежде всего, он признавал неудачным изобретением апостроф, так как слова с этим значком простым людям непонятны. «Проще не заводить этот апостроф, так как вместо него мог бы служить "ь". Например, лучше и понятнее писать "пьяний", а не "п'яний", а апостроф совсем выбросить из употребления».[199] Необходимо также выбросить из языка такие полонизмы, как «властивість», «вплив», «закидати» (упрекать), «зарозумілість», «засада» (основа), «затримати», «каже», «крок», «ліпший», «мешкати», «освідчусь», «очікування», «приходити в захват», «тлумачити», «цівільна», «якість» и др.[200] «Не подумайте, — замечал "крестоносец", — что я исчерпал здесь весь запас странных слов из галицкой литературы, это только образцы».[201]

Точно также, по мнению М. Ф. Левицкого, следует заменить «некоторые новые, «кованные» слова, которые не совсем удачны» (такими неудачно выкованными словами, помимо «відносини», «зносини», «обставини», он называл слова: «майбутній», «впливати», «скількість» и др.). «Правда, — писал Модест Филиппович, — не легкое это дело "выковать" меткое слово так, чтобы оно было "в духе" языка, но хоть оно трудно, а надо стараться».[202]

Вместе с тем, М. Ф. Левицкий все-таки требовал не забывать и про «москализмы», которые «также досадны и нежелательны, как "полонизмы"».[203] Очищение от тех и от других, был уверен литератор, позволит создать язык, приемлемый для всех «сознательных украинцев». Пока же «эти москализмы и полонизмы очень приближают наш современный литературный язык к еврейскому (современному) языку. Тот язык есть испорченный немецкий (швабский) язык с некоторыми отличиями в фонетике, с добавлением небольшого числа слов древнееврейских; но как не хватает в разговоре какого слова или трудно вспомнить его, то наши евреи сразу берут польское или русское слово, иногда перекручивают его фонетику, добавляют в конце «-ее» и пускают в употребление».[204]

Однако главное препятствие на пути превращения украинского литературного языка в конкурентоспособный Модест Филиппович видел в самих украинских литераторах: «Кажется, что они думают чужим языком, польским или русским, а только рука их пишет по-украински».[205] Но зачем думающим по-польски или по-русски нужен какой-то новый язык, «национально сознательный» деятель не распространялся. Вместо этого он призывал всех пишущих по-украински заботиться о чистоте языка, заявлял, что все украинские писатели «должны, пишучи или хотя бы переписывая начисто, обдумать всякое свое слово, поразмыслить, нет ли лучшего, по нашему ли оно сказано, должны думать по-украински, а не каким-то другим языком».[206]

Огиенко Иван Иванович

Несколько по иному подошел к проблеме языка Иван Иванович Огиенко. Он решил исследовать, «как читают и пишут по-украински наши крестьяне, что им читать и писать легче, что тяжелее, какие написания им понятны, какие нет».[207] Исследования И. И. Огиенко проводил в Радомышльском уезде Киевской губернии (ныне территория Житомирской области), привлекая к ним крестьян различного уровня образованности и возраста, взрослых людей и школьников, тех, кто прошел курс обучения в каком-либо учебном заведении, и тех, кто выучился грамоте самостоятельно.