Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

Бальтазар Руссов сообщает довольно интересную информацию о том, как было принято решение о войне против русских: «Озабоченные ливонские сословия, после многократных обсуждений, нашли нужным попытать счастья и спасения в открытой войне с беспокойным Русским и соединились союзом с Александром, великим князем литовским». Обратим внимание на то, что война намечалась именно против Ивана III, а не как обычно, против Новгорода и Пскова. Хотя именно на их землях планировали вести боевые действия. С другой стороны, именно с их территорий совершались «походы за зипунами» в земли конфедерации, которые сопровождались «пожарами, грабежами и убийствами не только вокруг Нарвы, как выше сказано, но и в епископстве рижском, в Дерпте и по другим местам на семьдесят миль в окружности» (Хроники провинции Ливония).

Как видим, все происходило по отработанной веками схеме – псковичи и новгородцы громят Прибалтику, а затем приходят крестоносцы и сводят с ними счеты. Или же наоборот.

По традиции, все началось с провокации – 21 апреля 1501 года в Дерпте были схвачены московские, новгородские и псковские купцы, а их товары разграблены. Количество пострадавших торговых гостей достигло 200 человек, что само по себе было событием из ряда вон и говорило только об одном – война началась. Правда, после этого разбоя армия фон Плеттенберга вторглась на Русь лишь в конце августа 1501 года: «Собралась вся земля Ливонская, и пришли на великого князя вотчину на град Псков» (В. Н. Татищев). Как и положено, город-крепость в очередной раз встает на пути врага.

Однако не все развивалось по обычному сценарию. И самым главным отличием было то, что в этот раз планировалось нанести комбинированный удар как силами ордена, так и силами княжества Литовского. План был хорош, но тут вмешался его величество случай. Дело в том, что накануне вторжения неожиданно умер польский король Ян Ольбрахт, брат литовского князя Александра, который становился самым вероятным претендентом на корону Польши. Оставив войска, правитель Литвы отправился на коронацию, чем поставил своих ливонских союзников в очень затруднительное положение: «Александр должен был отправиться в Польшу для получения короны, чрез что ливонцы подверглись большой неприятности, будучи оставлены союзником и слишком слабы одним противиться Московиту» (Хроники провинции Ливония).

Будь на месте ландмейстера Вальтера другой человек, то он плюнул бы на все приготовления и отменил бы вторжение, резонно опасаясь неудачи. Любой, но только не фон Плеттенберг. Бравый вояка решил ничего в плане кампании не менять, а положиться только на себя, свое воинство да помощь Господа Бога. И повел армию на Русь. По свидетельству Руссова, ее численность была невелика, ландмейстер шел с «4000 всадников, порядочным количеством ландскнехтов и крестьян и с несколькими полевыми орудиями». Вряд ли подобная информация может вызвать сомнения, скорее всего она отражает реальное положение дел. Зато когда речь заходит о численности русских войск, цифирь не может не вызвать удивления. Рассказывая о походе фон Плеттенберга, автор «Хроники провинции Ливония» заявляет, что ландмейстер «вскоре встретился с 40000 русских». Удивительное дело! Численное превосходство ровно в десять раз! Как в сказке. Поэтому можно не сомневаться, что данные весьма и весьма завышены. По сообщению Н. М. Карамзина, в битве на реке Серице с русской стороны принял участие новгородский наместник Василий Шуйский и московские воеводы Даниил Александрович Пенко-Ярославский да Иван Борисович Бороздин. Помимо новгородского ополчения, на поле боя вышли псковичи, а также московские и тверские ратники. Сила грозная, но все же не сорокатысячная.

Дело в том, что после апрельских событий для псковичей с определенной ясностью стал понятен один простой факт – война неизбежна. В Москву один за другим помчались гонцы, прося прислать помощь против ливонцев, ибо в Пскове никто не сомневался, что вскоре последует вторжение.