Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного

К тому же захват Пскова бил по кошельку Новгорода, и бил достаточно крепко. Захватив соседнюю территорию, немцы полностью блокировали Новгороду всю западную торговлю. И договориться с ними по-хорошему возможностей не представлялось. Новгородским купцам приходилось лишь туже завязывать пояса и с кряхтеньем подсчитывать убытки. Ведь со временем большинство из них могло вообще разориться. Основа их торговли, а соответственно и прибытка лежала не на российских просторах. Экономика, а не патриотизм, вынудила новгородцев вновь обратиться к Ярославу Всеволодовичу. Самостийность, она тоже хороша, но до определенного предела. И если выбирать, то лучше пусть Владимирский князь с сыновьями, чем немцы, которые просто со свету сживут. И состоишь ты в Ганзейском союзе или нет, их вообще не волнует. А уж о свободе под заморскими фогтами да бургомистрами можно и не мечтать. Там вообще придется псалмы на латыни учить и на органе музицировать. Новгородцам лучше других было видно, как орден обживается и осваивается на захваченных территориях. Какой-никакой, а сосед. И вот теперь он стал теснить новгородцев на их собственных территориях.

Крестоносцы захватывают Тёсово и грабят новгородские волости

Первой ласточкой стала постройка крепости Копорье. Крепость в Копорье была заложена еще в 1237 году, но впервые упоминается в новгородских летописях под 1240 годом, когда немецкие рыцари построили в Копорском погосте деревянную крепость. Территория, которую отхватили при этом крестоносцы, была огромной – войска ордена захватили Тёсово и прошлись вдоль реки Луга, вплоть до Сабельского погоста. Новгородская I летопись рассказывает об этом так: «Тесов взяша, и за 30 верст до Новагорода ганяшася, гость биюче; а семо Лугу и до Сабля». Отряды Христовых воинов до того обнаглели, что стали появляться в непосредственной близости от самого Новгорода. Мало того, дававшие обет бедности рыцари буквально в 30 верстах от Новгорода стали потрошить купеческие обозы. Видимо, таким образом они решили прививать свои обеты новгородцам.

Да вот только обет бедности новгородские купцы не готовы были принять ни при каких условиях, хотя к этому все и шло. С каждым днем убытки, которые нес Господин Великий Новгород, становились все больше, а купеческие кошельки все тоньше. Немцы шлялись почти под стенами города, жгли и грабили села да погосты, угоняли коней, скот, а население уводили в плен. Торговля и благосостояние новгородцев рушились на глазах. В. Татищев дополняет рассказ об этом ужасе таким сообщением: «А на иных градах и дань возложили». Все это говорит о том, что немцы начали осваиваться, а новгородцы продолжали гордо терпеть, ибо дать отпор сил не имелось. Без суздальских князей это было сделать невмоготу.

Да и в бой кому их было вести? И без княжьих гридней, закаленных в боях и походах, тоже худо придется. Еще немного такого вот гордого упрямства, и договариваться господам новгородцам с Ярославом Всеволодовичем будет уже поздно. Придется крестоносцам пятки лизать. А пята у немцев жесткая. Половину новгородцев захватчики перебьют сразу, а другую половину в полон угонят, и глазом моргнуть не успеешь. Пришла пора новгородской старшине в очередной раз в ножки князю Ярославу бухаться.

Но для новгородцев это дело привычное! Прости, князь-батюшка, не серчай! Оплошали! Виноваты. Признаем да каемся. С такими вот лозунгами и призывами двинулось новгородское посольство во Владимир Суздальский просить защиты от новой католической напасти. «Тогда же сдумавше новгородци, послаша владыку с мужи опять по Олександра» (Новгородская I летопись). Сам владыка Спиридон едет на поклон к Ярославу. Оно и понятно, теперь судьба Господина Великого Новгорода напрямую зависела от того, как скоро в нем появится князь Александр с ратью.

Новгород и так слишком долго терпел убытки и разорение, пожиная плоды своего своеволия, и только через два года, когда терпелка иссякла, вечевики обратились за помощью. Дорого далась им гордость! Про Псков и говорить нечего, он, может, и без особой радости, но жил под немцем. Псковичи могли лишь глухо роптать, вспоминая о былых вольностях. Правда, этот жестокий урок пошел городу впрок; с тех пор Псков с латинянами, да и иными иноземцами не заигрывал. Нахлебался. По самые ноздри. А красивый и трагичный призыв из известного фильма: «Мертвый Псков зовет тебя, Ярославич» – это лишь прекрасная, хоть и довольно патетичная задумка сценариста.