Русь против Орды. Крах монгольского Ига

Избавив Псков от угрозы немецкого вторжения, братья великого князя, вняв совету своей матери, решили бить челом Ивану Васильевичу, дабы примириться с ним окончательно. Андрей Большой был готов сделать шаг к примирению со старшим братом еще в сентябре, но тогда этому противился Борис Волоцкий, ожидавший больших уступок от великого князя. Когда до Бориса Волоцкого дошли слухи о раскрытии заговора в окружении Ивана Васильевича, организованного на деньги Литвы, и о победе русских полков над ордой хана Ахмата у берегов Угры, то это окончательно похоронило его надежды на «чудо», под коим князь Борис подразумевал внезапную смерть великого князя от яда или татарской стрелы.

Смирившись с неизбежным, Борис Волоцкий поехал вместе с Андреем Большим в городок Кременец, куда перебрался из Красного села Иван Васильевич со своей свитой.

Великий князь принял своих мятежных братьев милостиво и радушно. В присутствии московских бояр и своего духовника владыки Вассиана Иван Васильевич подтвердил все прежние права и вольности своих младших братьев, как удельных князей, присоединив к владениям Андрея Большого города Можайск и Рузу. Борису Волоцкому великий князь уступил три деревни под Вереей.

После кратких примирительных речей младшие братья целовали крест на верность старшему брату.

Во время этой процедуры всем собравшимся было видно, с каким внутренним усилием произносит Борис Волоцкий слова клятвы перед тем, как поцеловать большой позолоченный крест в руках владыки Вассиана. Если Андрей Большой был доволен примирением со старшим братом, получив во владение два города, то Борис Волоцкий чувствовал себя оскорбленным и униженным, получив от великого князя три жалкие деревни. Однако идти на попятный было уже поздно, поэтому князю Борису приходилось волей-неволей принимать условия великого князя.

Не особо пытался скрывать свои чувства к брату Борису и Иван Васильевич, знавший, кто именно затеял этот мятеж, кто подсылал ему подметные грамоты и ссылался с польским королем Казимиром. Догадывался Иван Васильевич и о том, что его брат Борис, с детства коварный и жадный, желает ему смерти и военных неудач. Будь у князя Бориса много золота, он тогда и сам организовал бы заговор против старшего брата.

«В моей воле и бедности ты жил до мятежа, брат, так же будешь жить и впредь», – было написано на лице у великого князя, когда он обнимался и целовался с братом Борисом во время торжественной присяги.

Примирившись с младшими братьями, Иван Васильевич тем не менее не отправил их к реке Угре, где продолжалось противостояние русских полков и орды хана Ахмата. Великий князь держал младших братьев с их дружинами в Кременце, якобы для собственной безопасности, на деле же опасаясь козней мстительного Бориса Волоцкого.

Сюда же, в Кременец, гонцы доставляли письма от хана Ахмата, который начал с угроз, а закончил приниженными просьбами о мире. Иван Васильевич намеренно не отвечал на послания хана Ахмата, понимая, что военное поражение вкупе с неудачной попыткой переговоров приведут того к полному краху. От хана Ахмата отвернутся многие татарские эмиры и беки, готовые служить лишь сильному и удачливому правителю Большой Орды. Хан Ахмат, не добывший в этом походе ни победы, ни добычи, таковым уже не являлся.

Наконец 26 октября, в Дмитриев день, ударили первые морозы и река Угра покрылась льдом.

Русские воеводы изготовили полки к битве, помня недавние угрозы хана Ахмата: мол, замерзнут реки, тогда для татар откроется много путей для вторжения на Русь. В ожидании нападения ордынцев прошло два томительных дня. Татары не двигались из своих становищ.

На третий день ожидания пришел ошеломляющий приказ от великого князя: всем полкам отступить от Угры на десять верст.

Данила Холмский кое-как утихомирил воевод, возмущенных тем, что великий князь принуждает их отступить перед татарами, до того не единожды разбитых в стычках с русичами на берегах Угры.

Полки свернули свои станы и отошли на десять верст к северу, растянувшись длинной линией от Медыни до Тарусы. Теперь татары могли без помех перейти Угру.

Тридцатого октября в ставку хана Ахмата прибыл посол от московского князя – это был боярин Иван Товарков.

К удивлению и негодованию хана Ахмата, русский посол завел речь не о заключении мира, а передал устное послание московского князя.

«Коль татарский хан силен не на словах, а на деле, то пусть его конница переходит через Угру, где пожелает, – устами посла сказал великий князь. – Русская рать готова встретить татар в чистом поле к северу от Угры».

Это был открытый вызов.

Хан Ахмат не дал послу никакого ответа, велев ему возвращаться к своему государю.

Весь остаток дня и почти всю ночь хан Ахмат провел в тягостных раздумьях, не покидая своего шатра.