Русь сидящая

— Ну чего… — начал было Ваня, не зная, как продолжать. — Ну ты ж не с убойного отдела. Ты ж смежница. Ну чего…

— А ничего. Беременная я. Со Швеции.

И захлестнуло Ваню большое настоящее счастье, и не отпускало больше никогда. У Светки, конечно, были всякие неприятности на работе и разговоры с начальством, но обошлось, рукой махнули и поздравили молодых. Родился у них крепкий мальчик Женька, на лето он отправляется к Ваниной матери и там в Касимове никому спуску не дает. То соседских кур ощиплет, то на свинье катается — бабуля говорит, весь в отца. А Светке дали майора.

Ну а что? Всюду жизнь. Ваня сейчас защищает в Касимове в суде того смотрящего за городом, что ему с паспортом помогал, он давно уж на пенсии, ветеран, так сказать, сцены. И вот на старости лет попал под каток. Там в городе война началась за деревообрабатывающий комбинат, его от века смотрящие держали, в зоны с него грев шел и в общак отчисляли положенное. А тут сначала менты кафе “Карамболь” на набережной отняли, а потом прокурорские беспредельно за ДОК взялись. Война была сильная, всех авторитетов пересажали. Из Москвы в итоге воры прислали молодого смотрящего, родом из-под Касимова, он поначалу комбинат на себя оформил, и тут война с новой силой пошла. Много народу потеряли обе стороны. В итоге сошлись на династическом браке: молодой смотрящий женился на дочке прокурора, и теща вошла в акционерное общество с 49 процентами акций. Не по понятиям, конечно, такое стремное дело, последние времена, видно, настают для славных воровских традиций, но уж не Ване это осуждать. Ване что — Ване бы старого смотрящего из тюрьмы достать, хороший дядька, а сидит в полном недоумении: комбинат разделили, все переженились, 74 потерпевших от первоначальных показаний отказались, три судьи в отставку ушли, разбирая все эти художества, — все ж видят, он-то за что сидит? Вытаскивать надо дядю и старость ветеранскую уважать.

Кукушечка

“Съехала кукушка” — это от часов-ходиков с кукушкой. Когда часы ломаются, говорят, что кукушка съехала, все, в домике никто уже не живет.

А также, например, у домика может поехать крыша. Или, скажем, протечь. Вот такой печальный случай и произошел как-то с арестантом в одном следственном изоляторе.

А началась эта история с того, что к нам в “Русь сидящую” пришла пара. Брат и сестра, чуть за сорок, очень тихие, образованные и к визиту подготовленные. Документы кое-какие принесли и спросили про странное. У сестры посадили мужа, мелкого предпринимателя, по обвинению в мошенничестве в особо крупном размере. Дали совсем ниже низшего, два года общего режима, что по этой статье сущая ерунда. Почти год он уже отсидел, тут про условно-досрочное подумать пора, да и на волю. А им очень нужно полное оправдание.

— Это вам зачем? — спрашиваю. — То, что муж не виноват, так это по приговору понятно. Было бы следствию и суду хоть за что зацепиться, он бы не меньше шести, а то и восемь получил бы. Сейчас потратите деньги на адвоката, отменят приговор или нет — это еще бабушка надвое сказала, а муж ваш пока сидеть будет. А так вступит приговор в законную силу, и ему на условно-досрочное освобождение можно будет пойти, скорее домой попадет, а из дома да на свободе сам бороться сможет за свое оправдание, репутацию или чего он там еще от жизни хочет.

— Нет, нам только оправдание подходит, — тихо, но твердо настаивали брат с сестрой.

— Да зачем?

— У нас такие обстоятельства. У нас сын всю сознательную жизнь мечтал поступить в академию ФСБ, и мечта сбылась, поступил. А с судимым отцом он там долго не проучится. Надо будет разводиться и от отца отказываться. Это ничего, это он откажется, но не хотелось бы.

Ой. Ну давайте дело посмотрим. А оно и правда тоненькое такое и нелепое совсем. Там мужика вообще не по подсудности судили и по делу, которое Российской Федерации вообще никак не касается.

Дали им нашего хорошего адвоката Лену.

Лена дело взяла, понравилось оно ей, и пошла в СИЗО встречаться с подзащитным. Возвращается в сильной задумчивости.

— Что там с делом, как там наш арестант?

— С делом нормально все, в апелляцию пойдем, и не сможет там такой приговор устоять, очень уж ошибок много, а если вдруг устоит, так в Верховном суда все равно его отменят. А вот с арестантом беда. Доктор ему срочно нужен.

— Что, — спрашиваем, — у него болит? Чем помочь?

— Да я, — говорит Лена, — не уверена, что могу рассказать. Похоже, это адвокатская тайна. Буду с родственниками работать и эту проблему решать. А вы тюремных общественных наблюдателей попросите присмотреть за ним.

Ну да, это мы попросим. А тюремные наблюдатели, оказывается, этого нашего мужичка хорошо знают. Да, проблемы с ним.

— Психический он у вас. Так-то тихий, не буйный, однако кукушечка у него напрочь съехала. Ему все чудится, что следят за ним. Что в стенах микрофоны, что у сокамерников вместо пуговиц тоже микрофоны, а то и видео. А еще отравить его хотят. Ест только из крайней необходимости и только после того, как от его сухарика кто откусить согласится.