Русь. Том II

— Почему у нас сейчас ничего не подготовлено, не организовано, а мы всё-таки лезем? — сказал генерал, закурив от спички, которую ему зажёг Унковский. — Потому что все требуют скорейшего наступления. Двор требует его, потому что великие князья засиделись в девушках и давно боевых наград не получали; наше передовое общество требует, потому что не терпится поскорее освободить Европу от ига милитаризма. (Как бы это освобождение боком не вышло.) Дамы требуют наступления… — тут он с шутливой улыбкой поклонился в сторону хозяйки дома и Ольги Петровны, как бы прося извинить его вольность, — дамы требуют наступления, потому что это очень интересно.

— Вы, генерал, нелестного мнения о нас, — сказала Ольга Петровна, как бы не замечая взгляда мужа Риты.

— Я правду говорю, — сказал генерал, сделавшись серьёзным.

— Но теперь, благодаря назначению Николая Николаевича, ваше желание не замедлит исполниться, — прибавил он, опять в шуточном тоне обращаясь к дамам. — Он народный герой. Слышали? Он объявил, что поляки, доказавшие свою лояльность как на русской территории, так и на территории А в с т р о-В е н г р и и и Г е р м а н и и, будут находиться под особым покровительством наших армий и правительства. Кроме того, он сделал благородный жест в сторону Польши своим манифестом. Не знаю только, насколько нам поверят…

— У вас ужасные мысли, ваше превосходительство, — сказал, улыбаясь, Унковский.

— У меня монархические мысли, и я предпочёл бы монархических, а не республиканских союзников. Это нам больше к лицу.

Ольга Петровна уловила взгляды, какие бросал на неё хозяин дома, но делала вид, что ничего не заметила.

— Говорят, император хотел взять на себя командование армиями? — сказал худощавый полковник, придав вопросительное выражение своему жёлтому, длинному лицу.

— Да… — заметил генерал, неопределённо пожав плечами, — но…

На нескольких лицах мелькнули улыбки в ожидании того, что скажет генерал.

Но он сказал другое, чем ожидали:

— Его величеству нужно быть в центре управления страной.

Лица всех опять стали серьёзны, и они, как бы вспомнив о торжественности момента, сделали вид, что улыбнулись совсем по другому поводу.

— Государь, говорят, на днях приедет в Москву? — спросила Ольга Петровна.

— Да, пятого августа будет высочайший выход, — ответил ей Унковский.

— Мне хотелось бы посмотреть.

— К вашим услугам, — сказал Унковский, стоя с заложенным за борт сюртука большим пальцем и слегка поклонившись гостье. — Мы поедем вместе, если хотите.

— Вы принимаете меня в свою семью? — сказала Ольга Петровна, и на её губах мелькнула лукавая улыбка. Эта улыбка как бы говорила, что она заметила интерес хозяина дома к себе, но что этот интерес слишком привычен для неё и ничего заманчивого не представляет собой.

Она сейчас же отвернулась от него и возобновила свой разговор с Ритой.

Старый генерал сказал:

— Конечно, германцев мы не пустим в пределы России, потому что у нас огромное преимущество перед ними — скверные дороги или вовсе отсутствие их. Это наш главный козырь. И конечно, Германия будет разбита; конечно, мы победим, — говорил генерал, на каждой фразе делая движение обеими руками, как будто что-то бросая на пол. — Но вот какой толк будет из всего этого, мы ещё не успели об этом подумать. Нужно ещё помнить, что мы вооружаем мужиков и рабочих. Вам лучше знать, чем это может кончиться, — сказал он, обращаясь к Унковскому.

— О, на этот счёт будьте покойны. Только на днях мы в Петербурге захватили хорошую партию красной рыбы. А рабочие в целом даже патриотически настроены.

— Не забудьте ещё, что в командном составе в лице прапорщиков мы в изобилии будем иметь таких субъектов, которых в другое время на версту не подпустили бы к армии. Весь этот третий элемент, земские служащие, юристы, — прибавил генерал, протянув по направлению к Унковскому руку, как бы вспомнив упущенную важную подробность.

— Ничего не забудем, — сказал, весело смеясь, Унковский.

Рита, беседуя с Ольгой Петровной, уловила заинтересованные взгляды, какие муж бросал на её подругу, и под влиянием этого у неё, очевидно, созрела какая-то мысль. Она наклонилась к подруге и тихо сказала ей:

— Знаешь, что?… Жоржа переводят в Петербург. Поедем с нами. — Она несколько времени смотрела на Ольгу Петровну, как бы желая видеть, как она воспринимает её предложение. — Ты со своим умом и красотой займёшь там достойное тебя положение, и мне окажешь большую услугу…

Ольгу Петровну задело то, что на неё смотрят, как на непристроенную, и что её положение небогатой помещицы расценивается, по-видимому, как очень плохое положение. У неё в лице вдруг мелькнуло выражение упорной и злой решимости:

— А где я буду жить?

— Жить можно у нас… пока это не будет тебя стеснять.

— А ты не боишься, что я могу нарушить твоё семейное спокойствие?

— Ты можешь только укрепить его… так как оно сейчас уже нарушено… — сказала Рита, украдкой взглянув на мужа. — У него здесь увлечение, которое причиняет мне много горя.

— О чём вы здесь секретничаете? — спросил, подойдя к ним, Унковский.