Русь уходящая: Рассказы митрополита Питирима

Иосифо–Волоцкий монастырь — не в самом Волоколамске, верстах в двадцати к северо–востоку. В прежнее время ежегодно устраивались крестные ходы из Волоколамска в монастырь, в память избавления города от чумы. В 1771 году в городе вспыхнула эпидемия, и жители стали молиться. <221> В Волоколамском кремле находилось чтимое деревянное изображение святителя и Чудотворца Николая. Жители молились ему и преподобному Иосифу Волоцкому — и болезнь прекратилась. Тогда было решено ежегодно совершать крестный ход и икону святителя Николая — огромную, поднять которую могут только несколько человек, — несли на руках все двадцать верст. Сама эпидемия была осенью, но крестный ход перенесли на весну, чтобы легче было идти. Мы этот крестный ход возобновили, но расстояние значительно сократилось: икона теперь находится в селе Спирове, — и возят ее на машине. [96]

 

Преподобный Иосиф Волоцкий, основатель нашего монастыря [97], — правнук воеводы, которому была поручена охрана западных рубежей Московского государства, торговых путей, купцов, путешествующих из Скандинавии в Каспийское море и обратно. Это был человек исключительных природных дарований, очень волевой, сильный по воздействию на среду.

Родился он в селе Язвище, неподалеку от нашей обители. Прошел суровую школу послушания в различных монастырях средней полосы России — сначала в Волоколамске в Крестовоздвиженском и Возмищском. Затем поискал места в Тверском княжестве, но оттуда по совету старца ушел на воспитание к преподобному Пафнутию в Боровск. Преподобный Пафнутий принадлежал ко второму поколению учеников Преподобного Сергия. Родом из татар, горячий по Православию, суровый как подвижник и очень любящий как духовный наставник. Среди его друзей были вóроны лесные, <222> птицы нелюдимые, живущие в глубине леса. Недавно я видел пару вóронов в нашем лесу и очень удивился.

У преподобного Пафнутия преподобный Иосиф прожил долгих 20 лет. Умирая, тот завещал избрать Иосифа игуменом, братия с удовольствием восприняла это решение и он это благословение получил. Очень характерно, что его отец, принявший монашество, парализованный, 12 лет жил в его келье и он ухаживал за ним, так что тот говорил: «Не я тебе отец, но ты мне отец». Суровость подвижничества была присуща всему монастырю и, казалось бы, отделяла его от мирских забот и нужд, но уход за больным отцом представляет преподобного Иосифа в совсем ином свете, — в этом контрасте проявлялась глубокая человечность. Затем он ушел на север, в Вологду, и там изучал опыт построения монастыря с общежительным уставом. Дело в том, что в монашестве есть два типа: киновийный, то есть общежительный, когда монахи имеют келью с очень скудным имуществом, но все остальное принадлежит монастырю. Этот тип был выработан в Греции, потом принят в Киево–Печерской лавре, потом усовершенствован в Кирилло–Белозерском монастыре, откуда его и позаимствовал преподобный Иосиф. А монастыри, созданные отшельниками, собирали монахов только на совместную молитву, поскольку каждый жил в своем отдельном домике, и чем они питались, чем кормились, никто не знал, — чаще всего занимались каким–то ремеслом. Но все–таки это была известная форма отчуждения, а наиболее трудной и наиболее совершенной считалась форма общежительная.

Преподобный Иосиф предложил монахам перейти на новый устав. Надо сказать, что преподобный Сергий тоже был первоначально отшельником, и вокруг него жили отшельники. Он пытался ввести общежитие и его в этом поддержал патриарх Константинопольский, приславший ему золотой крест для ношения, но братия не захотела. Тогда преподобный Сергий от них ушел, братия попросила его вернуться, и только после этого уже был принят общежительный устав. То же было и у преподобного Иосифа: братия не согласилась вводить общежитие. Тогда он, более чем <223> после двадцати лет отсутствия пришел в Волоколамск вместе с семью ближайшими помощниками, разделявшими его идеи, и попросил у князя землю, где он мог бы организовать монастырь своего особенного, отличного от всех типа.