Русь уходящая: Рассказы митрополита Питирима

Третьим направлением было социальное служение. Помимо того, что Преподобный заботился о детях и стариках, он помогал развитию сельского хозяйства вокруг, снабжал крестьян скотом, инвентарем, посевным фондом, учил травополью. Когда наступали голодные годы, монастырь не только сам кормил до 700 человек в день — это в те безлюдные времена! — он еще регулировал рыночные цены на хлеб, угрожая проклятием и церковным отлучением тем, кто пытался нажиться на народном бедствии. Он требовал христианского отношения владетелей к своим подданным. Постепенно монастырь становился богатым, но у него никогда не было крепостных крестьян, и даже физические наказания здесь практически отсутствовали. Иван III был человек податливый на новые веяния — время открывало возможности. Иосиф Преподобный где–то его поддерживал, но где–то и укорял. Он считал, что основа государства — это его духовная мощь, нравственная сила.

Эти три направления нам принадлежат по праву и по обязанности, и мы их должны возродить.

С нашим монастырем связана одна трагическая страница церковной истории. В 1515 г. Великий Государь Московский Василий Иванович, наполовину грек, сын Великого князя Ивана III и Софьи Палеолог, обращается с просьбой к Проту Святой горы, чтобы он прислал сюда ученого монаха проревизовать тогда начинавшуюся русскую книжность. Выбор настоятеля Ватопедского монастыря пал на молодого, энергичного, уже известного своей книгоиздательской деятельностью монаха Максима. В 1518 году он прибывает в Россию. Это был период обострения тех форм поиска национального самосознания и национального бытия, в который трудно было найти человека спокойного. В эту тревожную <227> атмосферу и прибывает Максим, уже ранее, до Афона, столкнувшийся с еще более тревожным состоянием западной культурной среды. До Афона он жил в Италии, во Флоренции, где слушал обличительные проповеди знаменитого Савонаролы — вероятно, на него это наложило свой отпечаток. Знаток греческого, латинского и европейских языков, он, к большому сожалению, не знал языка славянского, русского. И при этом с тремя своими сотрудниками пытался править русские книги, которые создавались русскими переписчиками, тоже, может быть, не всегда компетентными в переводе. Поэтому ему переводили на латинский, а он уже сравнивал с греческим оригиналом.

За полтора года Максим перевел Толковую Псалтирь — это книга в полный лист и немалой толщины — где все псалмы сопровождаются толкованиями Святых Отцов. Можно вполне понять, с какой напряженностью и в какой спешке он работал. Он старался поступать этично по отношению к русскому тексту, но трудности все равно были велики, а внимание к нему было повышенным, — со стороны как государя, так и просвещенного по тем временам боярского общества. Известный боярин Берсень предупреждал Максима: «Знаешь, а домой–то тебе не вернуться — здесь голову сложишь». К тому же в боярской среде всегда находились люди, склонные разжигать страсти. Один из них, постриженный в монашество князь Вассиан Патрикеев, привлек Максима и к спору о праве монастырей владеть землями. В результате Максим был отстранен от работы, осужден Собором и шесть лет провел в германовой башне нашего монастыря. Он томился, претерпевая холод и стужу в непривычных для него условиях. На стенах своей кельи он углем написал канон Святому Духу — Параклиту. Однако труды его тем временем продолжали переписывать и в Москве, и в нашем монастыре, где уже была огромная библиотека, собранная Иосифом Волоцким. Потом после нового разбирательства его посылают в Тверь, а через 20 лет переводят в Троице–Сергиеву Лавру, где он в спокойствии доживает свои последние шесть лет. Уже в наше время он был причислен к лику святых и сейчас мы поклоняемся его <228> честным останкам в Троице–Сергиевой Лавре. В наших планах сделать в Германовой башне часовню, посвященную Максиму Греку, а в нижнем ярусе башни — посвященную ему небольшую экспозицию. Одна греческая благотворительница пожертвовала нам средства на возведение храма в честь преподобного Максима Грека. Мы надеемся осуществить этот замысел, как только удастся решить все организационные вопросы.

Интересна и история строительства монастыря — все в нем создано отечественными зодчими, ни разу не приглашались иностранцы. Например, в 1492 году была поставлена одностолпная Грановитая палата в Кремле итальянским зодчим Алевизом Фрязином. Меньше, чем через пятнадцать лет такую же, только поменьше, палату поставили у нас русские мастера. Она так и стоит с 1506 года.