Русь в огне

Пьяный Угедэй, с чашей в руке, неловко встал на ноги, взмахом руки в раз прекратил гвалт веселья и закричал хмельным голосом:

–Мы выполнили волю великого Чингисхана, призвав к покорности чжурчженей! Готовьтесь, монголы! Мы снова направим своих коней в большой поход! Хур-ра-а-а!

–Ху-ур-ра-а-а!!! – вскинулся весь курултай. – Слава великому Угедэю!!! В поход! Хур-ра-а!!!

Бату залпом осушил пиалу с водкой, вытер ощеренный в хищной улыбке рот – началось, поход объявлен! Остаток года и зима решат, куда пойдут монголы.

«Поведу их я!», – обожгло мыслью Бату.

«»»»»»»»»

Дождь шумел, серыми нитями пронизывая плотную хвою елового леса. В прелых, гнилых иголках, рыжим слоем укрывавших землю, бегали суетливые муравьи. Было понятно – дождь скоро кончится. С замшелых скатов избы вода лилась, выбивая в земле аккуратные ямки.

Семён сидел у порога, глядя на дождь в проём открытой двери, и думал о своей доле, в которой повинен был только сам. Ведь сначала всё складывалось в его жизни лучше некуда – в походе на булгар юный дружинник не только обрёл изрядна серебра, но и получил милость самого князя Юрия. Семён вместе с дружком Сысоем отстраивали пограничный Нижний Новгород, где пришлось воеводить, а отец, посадничая и торгуя с булгарами, нажил богатство. Потом перевод в столичный Владимир, должность второго воеводы, после Петра Ослядюковича, посольские походы, которыми поручили ведать. Сколько раз был у булгар, знал их ханов и князей, ездил в Германию, к половцам, в соседние с Суздалью русские княжества. Богатство семьи росло. Дворы во Владимире были уже и у отца, и у брата Ивана. И всё разом порушилось… Связался Семён с молоденькой дочерью Петра Ослядюковича, закружила голову первая обжигающая любовь – как в прорубь бросился, без оглядки, хоть и давно был женат, два сына подрастали, а вон как… И Пётр Ослядюкович их застал. Поклялся отомстить за поруганную честь… Семёну нужно было срочно ехать в Рум, вызволять попавшего в полон к сельджукам брата Мишку. Пётр Ослядюкович организовал отъезд, только князь-то никуда не отпускал. Вышло – Семён уехал самовольно, бежал со службы. Гнев Юрия был велик, а месть Ослядюковича страшна – разорил семью. Князь Юрий жаждал поймать «беглеца», сгноить в подвалах, в кандалах, чтобы другим не повадно было… Да…

Семён смотрел перед собой и размышлял. Если ехать прямо через лес на север, за Оку, пойдут московские земли, потом по реке на восток – вот и Владимир. Злой город. Такой родной и близкий, теперь он был злым – там его предали, оклеветали, там убили его счастье – Пётр Ослядюкович и князь Юрий превратились в смертельных врагов.

Когда Семён, с выкупленным из плена братом, с друзьями, сопровождавшими его в пути Серьгой и Микулой, проехав, на обратном пути, киевские земли, оказались в Чернигове, сам князь Михаил, хорошо знавший главного посла Суздали и благоволивший Семёну, остановил: « Всё, Семён, дальше тебе дороги нет». И вот полгода он прячется в черниговщине по лесным заимкам, а князь Михаил простодушно отвечает владимирским посланникам, что вор Сёмка с бездельниками Микулой и Серьгой в землях его не объявлялся, но при случае, они, конечно же, будут выданы родственнику.

Было больно узнать о заточении в подвалы старика отца, о смерти от постигшего горя матери, о разорении и ссылке брата Ивана, о горемыках сыновьях с женой Гашей, живущих благодаря самоотверженной дружбе Сысоя и покровительству князя Ярослава в далёком Новгороде. Разом рухнули его мечты и надежды, разом отошло назад куда-то чувство к воеводской дочке Наталье, сделав ту любовь забавой, теперь не нужной в горе, из которого выбраться ни он, Семён, ни его родня уже своей волей не смогут.

Беды семьи сгубили и брата Мишку. После изнурительного плена, он таял на глазах от внутренних хворей, держался из последних сил, лишь бы увидеть родной дом, а тут, после таких вестей, в раз сгорел, загнулся.

Семён похоронил брата в лесу, не далеко от Оки. Микула и Серьга вырыли могилу, опустили тело, а Семён сидел спиной, опершись о ствол старой, могучей ели, смотрел перед собой. И жить не хотелось.

Но шли дни, недели, месяцы. От безделья и хорошей кормёжки, в теле рождалась нерастраченная сила. Просто так сидеть Семён уже не мог. Надо было как-то жить дальше.

Князь Михаил прячет его, но, когда ему будет выгодно, выдаст Юрию. И он разделит с отцом общую подстилку в сыром каземате. Да, нет, князь Юрий просто прикажет казнить. Или Пётр Ослядюкович надоумит. Пёс, всё он. Убить его! Только не вернуть уже ничего. Ни-че-го! Но делать что-то надо. Можно было убежать в Смоленск или на Волынь. Там князья сильные, заглядывать в рот Юрию не будут. А можно откровенно поговорить с Михаилом: кто Семён для него, служака, волею обстоятельств попавший в опалу, или выгодный заложник в большой игре?

Послышался топот копыт. Лошадь неслась уверенно – всадник знал дорогу к заимке. Так и есть – Серьга.

Он осадил коня, спрыгнул, вбежал в избушку. Лошадь убежала под навес, где было припасённое сено.

–Вот хлещет. Прямо в дороге захватило, – смеясь и отдуваясь, сообщил Серьга.

–Где Микула?