Рус. Заговор Богов

Проверял. Что-то не позволяло. В этом «что-то» Рус с удивлением угадывал слияние множества людских чувств, мыслей, стремлений, желаний, которые не хотели пускать в места своего пребывания никого постороннего. Может, то и была пресловутая «совокупная Воля»? Как бы там ни было, но полюбоваться городом можно было только с высоты птичьего полета. Форсивать снижение, ломать барьер он не решился. Если засомневался в успехе, значит, лишние трудности неизбежны, а они того не стоят. Ножками ходить гораздо легче, а язык, как всем известно, до Киева доведет. Если понадобиться, Рус намеревался перебираться на другой континент. Нужный район империи он себе представлял и был уверен, что точное расположение ордена Сумеречников не станет для него секретом. Только надо успеть до того, как в Гнатиковском амулете «универсальной защиты» закончится Сила Геи… в голову заползали тягостные воспоминания о вызове отражения души Гнатика.

Ребенок явился в своем обычном восьмимесячном обличии, а не более взрослым, как он втайне надеялся. Сын улыбался, глядя на отца своими огромными умными глазищами. У Руса подкосились ноги. Он сел рядом с мальчиком, обнял его, прижал к груди. Забормотал что-то ободряюще-успокаивающее и сынишка в ответ лениво обхватил родителя. Они прижались щека к щеке и Рус еле сдержал слезы.

— Ты главное крестик не снимай, сынок. — Сорванным голосом прохрипел отец. Малец неожиданно кивнул. Рус замер. Аккуратно разжал на своей шее руки Гнатика, который отцепился неожиданно охотно, будто не соскучился вовсе.

— Игнатий, ты уже взрослый. — Лихорадочно затараторил безутешный папаша, вглядываясь в большие серые довольные глаза сына, стараясь не обращать внимания на легкость, с которой тот отстранился. — Если я тебя чем обидел — прости. И маму тоже прости, я и за неё извиняюсь. — И младенец явственно согласился, мол, не в обиде. Что-то мелькнуло в глубине его взора, что-то теплое. — Тебя как, не обижают? Ты сыт? — на последний вопрос ребенок радостно залопотал. Мол, очень даже вкусно. В этом Рус не сомневался, а вот радость Гнатика очень не понравилась. — Эй, тебя случаем не опоили?! — и сам же себя оборвал: «универсальная защита» магические яды разрушит! Только есть и обычные.

Мальчишку, похоже, держали в сладком дремотном состоянии. Большую часть времени он спал, а когда бодрствовал, то пребывал в полубессознательной эйфории. Как ни пытался Рус добиться от Гнатика любых намеков на его местоположение: была или есть ли качка; летел ли через подобие «зыбучей ямы»; тепло или прохладно; видит ли солнце, — ничего не выходило.

Он не стал вызывал Гелинию, чтобы не рвать ей сердце. От вида почти настоящего сына у него самого за грудиной кололо, будто еж распушился. «Почти» забывалось напрочь, стоило только обнять свою кровиночку. Такую изощренную пытку Рус и в лоосском рабстве не помнил. Они оба чувствуют Гнатика и этого достаточно. Пока ребенок был жив, здоров и никому из богов не посвящен (что стало бы понятно сразу). И это дарково «пока» висело над ними многотонной каменной глыбой. Висело на тоненькой ниточке, неумолимо подтачиваемой безжалостным временем. Волокна лопались одно за другим…

Идти в кушинарское землячество, чего князю Великого Кушинара крайне не хотелось, хвала богам, не пришлось. Его хитрые подданные были себе на уме и не очень-то жаловали своего не менее изворотливого властителя, свалившегося к ним на голову при помощи этрусских мечей. В первую ночную четверть, во время бушующего за окном таверны ливня, Русу «позвонил» Адыгей. Несмотря на то, что алкоголь травил в первую очередь мозги, в этот раз шатало даже отражение Адыгейской души. Увы, склонным к Силе он не являлся.

— Эт-т-то… Рус-с… кажется, ик! Дарки… тьфу, и-их не пе-пе-перепьеш-шь… завтра. П-постоял… двор «Вел… икие Гел-л-лины»… Эритрейцы держат… спросиш-шь меня… не з-зови меня… все. Ик!

Утром Рус пошел искать тот постоялый двор.

Глава 16

Гелинское море своим спокойствием поражало. Скалы, охраняющие Дорогу Археев, надежно отрезали бушующий Океан от «лужи», как высокомерные ветераны дальнего плавания презрительно именовали большой водоем на юге Ойкумены, отдаленный аналог земного средиземноморья.

Эритрея начиналась сразу за проливом и тянулась узкой полосой вдоль северного побережья Гелинского моря миль на сто. Бухты, испещренные рифами, скалистые обрывы с неудобными спусками не способствовали строительству в этой части Гроппонткого княжества значимых портов. Малолюдные рыболовецкие поселения были единственным признаком человеческого присутствия, если смотреть на берег с моря. Чего нельзя сказать о местах, расположенных в глубине провинции, буквально в паре-тройке стадиев от водной глади.

Местные пастбища оказались раем для скотоводов. Стада тучных борков, отары овец бродили то там, то сям, а сочная трава будто бы не убывала. Мягкий влажный климат, жирная почва и благословление богини Лоос восполняли потраву, считай, на глазах.