Рус. Заговор Богов

Занятия местных жителей были почти полностью завязаны на скотоводстве. Только, в отличии от тиренцев, кочевать им не приходилось. Пастухов требовалось много и эта профессия считалась непрестижной. Причем настолько, что коренные эритрейцы даже детей, которые у степняков гоняли борков с малолетства, в условиях куда более опасных, чем местная цивилизованная идиллия, берегли от лугов, как от огня. Скот пасли рабы. А последние пять лет те же люди — вольноотпущенники, к которым прибавились нищие и убогие. Дело было нехитрым: утром угнать стадо, вечером пригнать. За дурными головами, норовящими отбиться от основной массы, следили специально воспитанные собаки. Хищников перебили давно, пару веков назад, а воровство было явлением крайне редким.

Флавий, обнаружив обглоданные кости борка, глазам не поверил. Поморгал, ущипнул себя, — останки животного не исчезли. Свистнул собак. Ошарашенный плохо соображавший пастух первым делом подумал на них. Какая-нибудь из этих здоровых лохматых бестий объелась сладких ягод шатун-куста, взбеленилась и набросилась на незадачливого борка, имевшего глупость подойти к лесочку. Вместо того, чтобы погнать скотину обратно к стаду, съела.

Псины, меж тем, на зов не спешили. Бывший раб умом, конечно, не блистал, но и совсем дураком не был и мысль о взбесившем животном, как и о помешательстве всей своры разом, отринул быстро. Откинул и с опаской пошел искать своих хвостатых помощников. Или хозяев: Флавий иногда, от нечего делать, размышлял о том, кто в пастушьем деле главнее. В последних раздумьях чаша весов склонялась к собакам, которые по-прежнему на зов не бежали, подтверждая рассуждения какого-то там презренного человечка.

Первую суку, трусливо прятавшуюся за чахлым кустиком, он нашел статера через три. Жалобно скуля, она подползла к пастуху на брюхе и прижалась к его ногам, униженно прося защиты. А ведь еще утром высокомерно порыкивала. Флавий на всякий случай внимательно осмотрел её пасть и, не найдя крови, похолодел. Это что же должно было случиться, чтобы гордая опытная собака, претендовавшая в стае на лидерство, повела себя, как напуганный единорогом щенок, по малолетству вздумавший тяпнуть высокого скакуна за ногу? Впрочем, ужас перед неведомым быстро сменился страхом перед вполне конкретным и неизбежным гневом хозяина стада. От него-то влетит точно, и влетит не в одну лепту. Выход один — разыскать настоящего виновника. Мысль об опасности, которая может подстерегать его самого, Флавия не посетила. Местные позабыли про обитавших в этих местах волках, гиенах и львах, а в детские страшилки, как и в мистические проклятия, грамотный невольник бессистемно читавший умные философские трактаты, понимая в них с пятого на десятое и многое путая, — не верил. Он регулярно жертвовал «своему» Эледриасу, периодически молился, поэтому был уверен в его защите.

Первая сука с радостным лаем исполнила команду некогда презираемого пастуха и побежала собирать остальных псин. Когда вся свора, явно видя в человеке защиту, завертелась вокруг Флавия, у него пропали последние опасения. Решимость найти неизвестных разбойников возросла до небес. Кто это мог быть он даже не предполагал. Но и связываться: ловить и хватать, не собирался. Проследить и рассказать хозяину, а дальше его забота. Во взрослом мужчине, прожившим скучную жизнь полную унижений, проснулся дух авантюризма. А любопытным он был всегда и окрестные места изучил еще смолоду. Не жил здесь никто и опасностей сроду не было!

Тревожный звоночек прозвенел тогда, когда собаки, недоуменно глядя на человека, отказались подходить к останкам борка и ни в какую не захотели углубиться в лесок. Флавий, обозвав их глупыми курицами, пошел один. Псины, периодически оглядываясь на удаляющегося двуногого, побрели к оставленному без охраны стаду. Если бы бывший раб пригляделся, то заметил бы в их глазах жалость. Для них он уже стал покойником.

Спокойно миновав небольшую рощицу, Флавий вышел к бухте, когда-то называемую Проклятой. В ней, на вид удобной и достаточно глубокой, несколько раз пытались селиться рыбаки. Но их суденышки то топили неяды, то те же хитрые создания зачем-то угоняли косяки рыб, то боги насылали какую-нибудь хворь — ни одна из артелей не продержалась здесь более двух лет. Место посчитали проклятым и ушли навсегда. Среди окрестных скотоводов некоторое время еще ходили байки одна страшнее другой, а потом к ненужной лагуне потеряли интерес вовсе. Незачем тут было появляться.