Русь Заповедная

Умерший же на Пасху, которого хоронили при пении «Христос Воскресе», считался особенно заслужившим в глазах Бога, а потому верили, что он «пошёл прямо на Небо», и все, кто хоронил отца и мать на Пасху, были радостны. Плакать было строжайше запрещено! Даже лица у близких, хоронящих любимого покойника, были светлы. О таком умершем говорили: «Сподобил его Бог! Умер на Первый День после разговения».

«Говеть» — не есть «говяда», а «разговение» — употребление «говяда» (коровы или быка) в пищу. Первый кусок мясной пищи, принятой кем-либо, обозначает разговение, а последний, перед постом — «заговение». «Заговеть», таким образом, означает перестать есть мясо.

Празднование Пасхи, как мы уже сказали, продолжалось всю Святую Неделю вплоть до Радоницы, или Фомина Воскресенья. Уже в Святую Субботу шли приготовления к этому дню. Варили свежие яйца, красили их, пекли куличи, как на Пасху. Утром несли на могилки, раскладывали скатерти, устраивали на них тарелки, блюда с яствами, приготовляли вино, мёд, иногда просто разведённый водой. Каждый старался по силе возможностей. После обедни и молебнов шли крестным ходом на кладбище, где священник кропил святой водой яства, и затем начиналось «христосование» с родными усопшими. «Христос воскресе, батя с мамой! — говорил мужик или баба. — Довёл Господь и до радостного дня дожить. Приглашаемо вас до яств наших! Дай Вам Бог добра на Том Свете, чтобы вы не печалились!» В это время шли с хоругвями мимо участники крестного хода и пели Пасхальные песнопения: «Христос воскресе из мёртвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!» А мужик или баба говорили своё: «Вот, в прошлом году бычка продали. Хороший был бычок, выгодно продали... А Коська в этом месяце захромал, копыто больное... Вы уж помогите, помолитесь за нас, чтобы всё дома добре шло! А Настя наша скоро замуж выходить будет. Посватался к ней Никита, Марьин сын. Ну, да вы с Марьей в хороших отношениях были, знаете, что сына воспитала, как надо. Непьющий он, мать уважает, стариков почитает, работящий парень. Что ж, работать надо везде, а Марья будет неплохой свекрухой, да и она Настю любит... А так у нас всё хорошо по хозяйству, куры плодятся, яйца несут, и земля, сами знаете, когда на ней трудиться, родит, как надо. Овсы в этом году, ячменя, рожь очень хорошие, просо тоже взошло, кукуруза будет, как надо... В прошлом году баштан наш был у дороги, да все мальчишки арбузы воровали, так теперь он возле кургана. Там спокойнее. Да и старого Никиту наняли, сторожить будет за пять мешков зерна да за мешок проса, гречки, а после сбора, что на баштане останется, всё ему, да и кормить будем, а он человек добрый и за огурцами присмотрит. Осенью ему тоже дадим баклажку подсолнечного масла. Бельё ему стирать будем. Он уже и курень стал строить. Соломы ему для топлива привезли, а и курень тоже соломой обложить надо. Бочку старую, ту что, помните, зелёная при вас была, ну, да теперь полиняла, так мы ему отвезли. Придётся в ней воду держать. А воду привозить будем утром, как на поле будем выряжаться...» Все дела рассказывали родителям крестьяне, будто они тут же, с ними, на могилке, за тарелкой сидели. А на тарелку эту всего было положено: и кулича, и три яичка в знак Троицы, и кусок творожной снеди с мёдом, и стакан за стаканом выливался на могилку со словами: «Пейте, батя с мамой! Рады мы, что и вам радостную весть про Велик-День принесли! Наверное, слышите, поют “Христос воскрес” и трезвонят в церкви? Так это же Радоница...»

Такой разговор слышен между могилок. Одни говорят вполголоса, другие наголос, третьи, впадая в экстаз, плачут, но это слёзы радости, а не горя! Люди «на Радоницу все радуются!» Тёплый день, ясное солнце, голубое небо, запах трав, ладана и аромат цветов наполняют душу и сердце людей. Они «на беседе с Родичами». Кажется, сидят они все — и живые, и мёртвые — на могилках и говорят друг с другом. Живые рассказывают про живое, про труды, заботы, счастье, несчастье, а усопшие Родичи покачивают головами, думая про себя: «Так, так, брате мой! Помню, вот так мыкался и я на земле, да вот заснул до Страшного Суда и живу на Том Свете. А помню, как я работал, как старался и как все ни к чему. Пришла смерть с косой и встала у ног моих... Ушёл я! И вот теперь слушаю речи ваши и понимаю их. Близки они мне. Сам я жил такой же жизнью, как и вы, сам страдал. Из двух слов понимаю все...»