Проснёшься – с головой во аде, в окно посмотришь без очков,клюёшь зелёные оладьи из судьбоносных кабачков.И видится нерезко, в дымке – под лай зверной, под грай ворон:резвой, как фраер до поимки, неотменимый вавилон.Ты дал мне, Боже, пищу эту и в утреннюю новь воздвиг,мои коснеющие лета продлив на непонятный миг.Ты веришь мне, как будто Ною. И, значит, я не одинок.Мне боязно. Но я не ною. Я вслушиваюсь в Твой манок,хоть совесть, рвущаяся в рвоту, страшным-страшна себе самой.Отправь меня в Шестую роту – десанту в помощь – в Деньседьмой!Мне будет в радость та обновка. И станет память дорога,как на Нередице церковка под артобстрелом у врага.2012 г.
На смерть Михаила Анищенко
Три бутылки рижского бальзама —и упал на пристани поэт.У него от русского Сезамаоткрывашек и отмычек нет.Всякий волен жить среди кошмара,а ему, подумайте, на кой?Безпокойный городок Самара,стихотворца Мишу упокой!Если ты запойный алкоголик,а не просто пьющий человек, —эту жизнь, испетую до колик,различишь из-под закрытых век.Можно быть, конечно, и без рая,если слово русское постиг,но, к полку последних добирая,ходит Михаил Архистратиг.Станешь ты не совести изменник,а рванёшься ввысь, многоочит,если твой небесный соименникмеч тебе, тщедушному, вручит.7 декабря 2012 г.
Русская песня
На что ты, мама, уповала, толкая колыбель рукой,когда пила крестоповала завыла ночью за рекой?С какого бала эта Клава влетела на метле в окно?На ней – срамная балаклава, а вместо сердца – толокно.Кто вырастил её такою? У алтаря скакала: глядь! —ещё вчера – дитя родное, а нынче – купленная б…ь.Сказали: на тюремной шконке она сидит, но при лунес бензопилой, как чёрт в печёнке, встаёт в решётчатом окне.И, проклиная все святыни, в плену кромешной маеты,она летит по русской стыни и косит русские кресты.Ты молвишь, что она другая, всплакнёшь, ромашку теребя?Ах, мама, мама дорогая! Мне страшно, мама, за тебя.28 августа 2012 г., Успение Богородицы