Русалка

Барнум надеялся, что девица, как там её, кажется, Амелия, не станет возражать против задуманного им одеяния, и тут же вспомнил, что надо бы её как следует откормить. Она была худа как щепка. Мужчинам же нравятся дородные, пышущие здоровьем дамы, как говорится, с округлостями в нужных местах. Необходимо поговорить об этом с Черити, пускай жена проследит, чтобы девица питалась как следует, и накажет кухарке готовить блюда посытнее.

Черити отнюдь не пришла в восторг от идеи приютить чужую женщину в своём доме, но Барнум стоял на своём. Это его дом и музей, и он не допустит, чтобы его русалка жила в пансионе и ходила на работу, как обыкновенная прислуга.

По крайней мере, пока не пройдет её дебют. До появления в музее девицу никто видеть не должен. А потом любое появление на публике – в том числе передвижения между подходящим жилищем и музеем – будет служить хорошей рекламой.

Барнум нахмурился, вспоминая простенькое шерстяное платье и безобразные туфли Амелии. Придется обновить её гардероб. Ей понадобится и повседневное модное платье, и что-нибудь экзотическое, эффектное, подобающее русалке.

И раз уж на то пошло, надо придумать ей броское имя. «Амелия Дуглас из Трущоб, штат Мэн» никуда не годится. Почему-то всегда считалось, что русалки обитают в тёплых краях, а не в каком-то заиндевелом городишке на севере.

«Карибская русалка? Бермудская? Нет». Ничего, он что-нибудь придумает, в конце концов. Его русалка будет чудом, какого еще не видел мир.

Другие вопросы тоже ждали решения. Для выступлений девушки понадобится довольно большой аквариум. Она хоть и тощая, но покрупнее золотой рыбки, так что аквариум должен быть просторным, чтобы было где развернуться. Конечно, это обойдется в кругленькую сумму, потому что придется делать аквариум на заказ.

А как обставить сам трюк с «превращением»? Нужен какой-то отвлекающий манёвр. Никто, даже самая доверчивая публика, не купится на то, что девушка – русалка, если сначала не увидят её на двух ногах.

Барнум немного разбирался в уловках фокусников. Когда-то он колесил по стране с представлением «Большой музыкальный театр естествознания», и там выступал один фокусник Джо Пентланд. Барнум наблюдал, как тот оттачивает своё мастерство на репетициях, и знал об отверстиях в полу, откуда предметы попадали в цилиндр, и ловкости рук, благодаря которой казалось, что монета исчезает и появляется снова.

Однажды Барнуму даже пришлось подменить сбежавшего накануне выступления помощника фокусника, и он до сих пор старался забыть о том, что из этого вышло – откуда ему было знать, что белки кусаются? Пентланд сто раз доставал белку из шляпы безо всяких происшествий.

Несмотря на позорный провал, – Барнум взвизгнул от боли, опрокинул стол и устроил такой переполох, что зрители потребовали вернуть деньги, – он достаточно знал о пологах и ширмах, чтобы соорудить нечто подобное и убедить публику в том, что русалка настоящая.

Пожалуй, даже Мозес останется доволен, если его старую мумию выставить в центре отдельной экспозиции о якобы научном исследовании происхождения русалок.

Но прежде всего нужно подготовить публику, подогреть интерес. Барнум строил планы в опустевшем музее за своим рабочим столом, и тишину нарушал лишь скрип пера по бумаге. Если всё хорошенько продумать, деньги просто посыплются с неба.

На русалке он сколотит целое состояние. Чутьё его еще никогда не обманывало.

* * *

Амелия никогда не ночевала так далеко от океана, что не было слышно даже шума прибоя. В тесной комнате для гостей, куда её определила Черити, единственное окошко было таким маленьким, что почти не пропускало воздух. Даже открыть его оказалось не так-то просто, казалось, к нему ещё ни разу не прикасались. Черити опасалась открытых окон, и её вполне устраивало целыми днями сидеть в духоте.

Океаном из окошка ничуть не веяло, ни малейшего намёка на морскую соль. По улице и днём и ночью сновали люди, слышался несмолкающий стук копыт или каблуков по булыжной мостовой. В комнату проникла вездесущая вонь от свиней и лошадиного навоза, и Амелия с досадой захлопнула окошко. Ну как можно жить в таком месте, где нет ничего кроме зданий, скота и других людей – кругом несметные, бесчисленные толпы людей, от которых никуда не деться!

Барнум с гордостью рассказал, что в городе более трёхсот тысяч жителей, и с каждым днём их становится всё больше. Амелия поражалась, как можно променять океан, или лес, или чистое поле на городскую тесноту, где жить приходится практически друг у друга на голове среди свободно бродящих по улицам свиней. Она и себе самой удивлялась, как её угораздило сделать такой выбор. Нью-Йорк считался чудом, но оказалось, что тут яблоку негде упасть.

Что касается самого Барнума… Она видела, как он на неё смотрит. Как на собственность. Как на одно из чучел, на которые глазеют посетители музея.