Русалки белого озера

Это было уже что-то. Потому что в 1799 году пистолеты, конечно, уже имелись, но далеко не такие. Даже с учетом того, что у нее было всего восемь патронов, она все равно могла нагнать здесь на людей страху и вызволить Пашку.

Анна сунула пистолет в карман и вышла в коридор. Не успела она еще толком сообразить, что ей сейчас следует сделать, как откуда-то вывернул субъект в ливрее и с постной рожей вороватого дворецкого.

Анна окаменела, чувствуя, что ее рука обхватила рукоятку пистолета. Но сможет ли она выстрелить в человека, который к тому же наверняка испугается ее ничуть не меньше, чем она его? Да и в чем состояла его вина – в том, что он случайно попался ей на пути?

Случайностей, как известно, не бывает.

Однако тип не стал вопить и дико вращать глазами. Он поклонился Анне, видимо, приняв ее за гостью, и отправился дальше. Анна же, прислонившись к стене, старалась унять сердцебиение.

У нее получилось! Они приняли ее за свою! Это открывало большие перспективы. Анна вышла из коридора и оказалась около большой мраморной лестницы. Спускаться по ней она не решилась, потому что сталкиваться с людьми лишний раз смысла все равно не имело.

Она попыталась вспомнить план дворца, перешла в соседний коридор, оттуда – в другое крыло и по винтовой лестнице, расположенной в башне-пристройке, спустилась вниз.

Стояла отличная погода. Солнце уже заходило, горизонт переливался перламутром, и в золотистом, тяжелом воздухе роились мириады мошек. Анна вдохнула полной грудью и едва не закашлялась. Такого чистого воздуха в двадцать первом веке не осталось нигде на Земле, даже в самых отдаленных ее уголках. Воздух был такой вкусный и сладкий, что его хотелось есть, как невероятное лакомство.

Но Анна не забывала, что ей предстояло сделать. Освободить несносного Пашку – а затем? Затем, видимо, убраться подобру-поздорову в свой милый сердцу двадцать первый век. В тот самый двадцать первый век, где ее ожидал не только Кирилл, но поджидал его ушлый дядька со своими юркими людишками. Выходит, что ни одна временная эпоха не лучше и не хуже другой – везде имеются все те же неприятные субъекты, все те же человеческие страсти? Наверное, хуже было только в эпоху динозавров. Там тобой просто закусили бы, не слушая никаких аргументов и не пугаясь выстрелов из пистолета.

Ориентируясь на голоса, Анна осторожно завернула за башенку и увидела солидное скопление людей. Там были дворовые, одетые по-простому, прислуга в ливреях, а помимо этого, несколько сгорбленных женщин, ничем не отличавшихся одеяниями от нее самой. Заметила Анна и кавалера Мишеля, а также толстяка в красном камзоле.

Тот, как она поняла, являлся правой рукой князя Святополк-Донского, наверное, управляющим его поместьем. Звали его Захаром Архиповичем. И женат он был на бывшей наперснице княгини, француженке Амалии Карловне. Мишель же был каким-то отдаленным родственником князя, десятой водой на киселе, бедным, но зато с большим гонором. Гостя, причем безвылазно, у своего богатого родственника, он надеялся урвать свой кусок.

Все это Анна почерпнула из разговоров, которые вели толпившиеся около конюшни люди. Однако их основное внимание было сосредоточено на несчастном Пашке, которого приволокли и бросили на солому.

Анна осторожно протиснулась вперед. Зевак было никак не меньше полусотни, и даже с пистолетом она со всеми не справится. Их можно испугать, но ведь в толпе имелись и здоровые мужики с вилами, топорами и косами. Шутить с ними явно было смерти подобно.

К несчастному Пашке, который пускал слезы и утирался грязным рукавом своей тренировочной курточки, осторожно подошел Захар Архипович. Управляющий явно боялся приближаться к нему и, остановившись на порядочном расстоянии, заметил:

– Вот, значит, какой он, этот домовой! Только шибко на человека похож!

– Так я и есть человек! – закричал Пашка, порываясь встать, но толпа ахнула, а несколько мужиков ткнули в него длинными шестами, приказывая находиться на соломе.

– Господи, да это же мальчишечка еще! – произнесла какая-то сердобольная баба, а управляющий, взвизгнув, фальцетом пропищал:

– Это он человечий облик принял, чтобы вас, дуралеи, объегорить. Потому как я видел его в его подлинном облике! О, это был настоящий обитатель ада! С горящими глазами, весь покрытый шерстью, со свиным рылом и раздвоенными копытами!

Бабы запричитали, мужики закачали головами. Управляющий продолжил нести ахинею, Анна же наблюдала за этим мерзким типом. В восемнадцатом веке он стал управляющим поместьем вельможи, а в веке двадцать первом он бы наверняка заделался банкиром средней руки, дурящим голову наивным гражданам, или стал бы работать на телевидении. И наверняка сделал бы карьеру как репортер-разоблачитель.

Тут гомон стих, и по толпе пронеслось:

– Его сиятельство пришли! Его сиятельство!

Появился князь Святополк-Донской, сопровождаемый своим кузеном, священником. Князь не без омерзения посмотрел на Пашку и произнес:

– Ну, мужичьё, это, стало быть, и есть ваш домовой?