Русалку за хвост не удержать

– Ты не думай, я ведь работала в театре, – торопилась Лола, – мною были довольны, потом, правда, пришлось сделать большой перерыв, но квалификацию я не потеряла… А если потеряла, то смогу быстро наверстать упущенное…

– Рожала, что ли? – деловито поинтересовалась Жанна. – Или муж запретил работать?

– Да, он сказал… – тут Лола снова было расположилась поплакать, но Жанна повернулась и молча указала ей на часы.

«Издевается, зараза, – думала Лола, – ведь все давно поняла, а если так торопится, то и отшила бы меня еще там, у входа. Дескать, простите-извините, сейчас никак не могу, зайдите на недельке… Так нет же, ей интересно узнать про мои неприятности да поплясать на моих косточках. Нет, правильно, что мы ее на курсе терпеть не могли!»

– У меня нет детей, – сухо сказала Лола, – и если тебе интересно, то мужа тоже нет. Был один человек… Но сейчас мы расстались.

– Он тебя бросил? – уточнила Жанна.

– Ну… можно и так сказать… – снова Лолин голос очень удачно дрогнул.

Опять в крошечной грим-уборной установилось долгое молчание. Жанна сосредоточенно занималась своим лицом, а Лола уставилась на облезлое страусовое боа, валявшееся на стуле, и прикидывала, как будет выглядеть Жанка, если она, Лола, заставит ее съесть эти пыльные перья. Разумеется, это будет только в том случае, если Жанка сейчас отправит ее вон, отказавшись помочь с работой.

– Жанночка, помоги, пожалуйста! – жалобно попросила Лола. – Мне сейчас так плохо!

Лола заглянула в зеркало и увидела в Жанкиных глазах такое откровенное злорадство, что невольно поежилась. Это же надо быть такой злопамятной! И главное, Лола не припомнит никаких особенных издевательств со стороны однокурсников. Ну, конечно, все посмеивались тихонько, подкалывали Жанку, так на то и студенты, чтобы острить! Она тогда вроде бы и не обижалась, а может, просто виду не показывала? Но за себя саму Лола могла поручиться, она никогда Жанке гадостей не говорила и не делала.

Лола вздохнула и решила, если Жанка сейчас откажет, просто придушить ее этим боа, так быстрее будет.

Тут в дверь постучали.

– Жанночка, к вам можно? – всунулся режиссер. – Я вот тут хотел…

– Познакомьтесь, Виталий Сергеевич, это моя бывшая сокурсница Ольга Чижова. Она вполне могла бы взять роли Никитиной, хотя бы пока та не оправится от перелома.

– Но, – режиссер отступил и едва не скрылся за дверью, – вы же знаете, что уже утвердили Торопову и Семенчук, а больше вакансий нет!

– Виталий Сергеевич, но вы же сами говорили, что Торопова и Семенчук полнейшие бездарности. Они топают на сцене, как слоны, и ни одну реплику правильно подать не в состоянии!

«Клюнула! – приободрилась Лола. – Жанка решила настоять на своем и заставить этого типа меня взять! Хочет и дальше злорадствовать, нравится ей это дело…»

Она постеснялась улыбнуться режиссеру и только поглядела на него очень выразительно и проникновенно.

Что-что, а понравиться с первого взгляда Лола умела. Во всяком случае, мужчине. А скорей всего, директорские племянницы и впрямь как актрисы никуда не годились.

– Хорошо, – сказал режиссер, – идите на репетицию. Посмотрю вас на сцене, а потом решу.

– Дорогая! – сказала Лола, почти не кривя душой. – Я так тебе благодарна!

Сегодня репетировали «Пир во время чумы». Лола уже знала, что к пушкинской дате театр готовит большой спектакль «Маленькие трагедии», куда войдут и «Каменный гость», и «Моцарт и Сальери», и «Сцены из рыцарских времен», и еще много всего из отрывков и ранних произведений Александра Сергеевича.

«Пир во время чумы» – небольшой отрывок, там две женские роли, и текста совсем немного. Репетировали пока без костюмов, и тетя Глаша выдала Лоле узкие черные джинсы из своих запасов. Она если и удивилась, встретив Лолу в театре, то ничем этого не показала, помня, должно быть, о ценном подарке, что сделала ей Лола, или просто по доброте душевной.

Ни на минуту не забывая о главном своем задании, Лола искала глазами осветителя Николая. Судя по откликам, он находился наверху, у прожекторов. Режиссер пришел из дирекции злой, видно, поругался из-за Лолы, он рявкнул на актеров, и репетиция началась.

Жанка капризничала, но, по наблюдению Лолы, капризы и хамство были обычными, что называется плановыми, так что никто не обращал на них особенного внимания. Даже замотанная Лена Потехина не реагировала на крики и оскорбления. В театре она работала за троих – была и реквизитором, и подправляла грим, и даже двигала мебель и перемещала декорации. И все это быстро и расторопно, не тратя лишнего времени и не вступая в пререкания. Лола всегда уважала людей, которые умеют хорошо выполнять свое дело.

Очутившись на сцене, Лола ненадолго дала себе волю. Уж очень приятно было снова окунуться в театральную жизнь, она так долго была этого лишена. Ей поручили роль Луизы – всего шестнадцать строк текста, да надо еще упасть в обморок, а потом очнуться и слабым голосом сказать два слова. У Жанны в роли Мэри текста было ненамного больше, зато была песня. Она пела – унылую шотландскую песню, нарочно утрируя и растягивая слова.

– Не пойдет, – сказал режиссер, – типичное не то…