Русалку за хвост не удержать

– Разумеется, здорова, – абсолютно трезвым голосом отозвался Руо, – в противном случае я обратился бы не к вам, а к врачу, – к счастью, Саломея Леонардовна жива, здорова и прекрасно себя чувствует! Но, кажется, у нее что-то пропало… или, наоборот, появилось. Я точно не понял, и ей требуется такой человек, как вы, – умный, ловкий и находчивый, чтобы решить эту маленькую проблему.

– Так-так… – тихонько проговорил Леня, – стало быть, проблема небольшая…

Такими деликатными словами Руо давал понять, что денег Маркиз за эту работу не получит. Или получит, но немного. Леня хотел было отказаться и по поводу неизвестной пропажи посоветовать обратиться к частному сыщику – да хоть к тому же Анатолию Рысаку. Человек знает свое дело, так что можно смело его рекомендовать. Однако тут же он вспомнил, какие замечательные гастроли были у Артура Руо в одна тысяча девятьсот восемьдесят первом году во Владивостоке, как он мастерски переносил девушку из одной телефонной будки в другую, на противоположной стороне арены, как беседовал одновременно с четырьмя говорящими головами – мамой, папой, бабушкой и внуком (куда до него профессору Доуэлю!), как превращал воду в шампанское, а обыкновенную подушку – в корзину с фруктами, и решил, что для такого замечательного артиста он согласен на многое, даже утешить его любимую старушку. Что там у нее пропало-то? Очки или набор для вязания? Найдем…

Леня нажал на кнопку звонка, и за дверью раскатилась заливистая соловьиная трель.

– Иду-у! – послышался тут же мелодичный голос.

«Странно, – подумал Маркиз, – Руо говорил, что старушка живет одна, а тут явно присутствует какая-то молодая особа… Впрочем, возможно, она у нее просто гостит…»

Дверь распахнулась.

В первый момент Лене показалось, что на пороге стоит молодая женщина, но потом, когда его глаза привыкли к освещению, он разглядел даму несомненно преклонного возраста, как минимум на восьмом десятке, но хорошо сохранившуюся, с прекрасной осанкой бывшей балерины и со следами былой красоты.

– Здравствуйте, молодой человек! – проговорила дама приятным звучным голосом, при этом с интересом разглядывая Леню. – Я полагаю, вы Леонид?

– Совершенно верно, – Леня церемонно поклонился и еле удержался, чтобы не щелкнуть каблуками. – А вы – Саломея Леонардовна? Меня прислал к вам Артур Альбертович…

– Милый молодой человек! – дама улыбнулась. – Он не забывает старуху!

– Ну что вы, разве вас можно назвать старухой! – галантно воскликнул Маркиз.

Он хотел добавить, что Артура Альбертовича Руо также довольно трудно назвать «молодым человеком», но вовремя удержался. Такое замечание могло бы косвенно указать хозяйке на ее собственный возраст.

– Вы тоже милый, – дама слегка шлепнула Леню по руке. – Но я уже не стесняюсь своего возраста. Однако что же это я держу вас в прихожей! Пойдемте, мой друг!

Они прошли в большую светлую комнату.

В этой комнате царил черный рояль, на крышке которого стоял букет начинающих вянуть роз в голубой фарфоровой вазе и фотография юной красотки в серебряной рамке.

– Вот это – я! – провозгласила хозяйка, показав на фотографию. – Трудно поверить, не правда ли?

– Что вы! – галантно возразил Леня. – Вы совершенно не изменились! Ну, почти не изменились…

– Лгунишка! – дама довольно засмеялась. – Не хотите ли выпить рюмочку коньяку? У меня есть очень хороший коньяк, его привез из Франции Владимир Семенович. Тоже был милый молодой человек! Жаль, рано умер – в восьмидесятом году… Ну, вы конечно знаете…

– Неужели… – Леня захлопал глазами, хотел переспросить, но постеснялся. А хозяйка уже наливала коньяк из темной запыленной бутылки в две крошечные рюмочки зеленого стекла.

– Будем здоровы! – проговорила она, подняв свою рюмку. – Впрочем, в ваши годы о здоровье еще не задумываются.

Леня выпил коньяк (он оказался неожиданно хорош) и еще раз, более внимательно, оглядел комнату.

Мебель в ней была антикварная – два массивных кресла со звериными лапами, круглый столик на резной ножке, стеклянная горка с фарфоровыми безделушками, диван с прямой деревянной спинкой. По стенам были развешаны пожелтевшие афиши, фотографии в деревянных рамках, несколько картин.

Одна из этих картин представляла собой женский портрет. Изображенная на нем красавица в зеленоватом шелковом платье сидела на открытой веранде, залитой утренним солнцем. В ее лице было несомненное сходство с фотографией на рояле.

– Да, это мой портрет работы Андрея Николаевича! – произнесла Саломея Леонардовна с гордостью, проследив за Лениным взглядом. – Он ухаживал за мной, но я отдала предпочтение Виктору Романовичу… Это мой первый муж.

Леня хотел было спросить, кто такой Андрей Николаевич, но постеснялся показать свою неосведомленность. Ему показалось, что написанные в похожей манере портреты он видел в Русском музее, а может быть, даже в Эрмитаже…

– Ах, какое было дивное время! – проговорила пожилая дама, поднявшись и облокотясь на рояль. Поправив волосы кокетливым жестом, она пропела:

– Целую ночь соловей нам насвистывал…

Оборвав романс, подошла к стене и показала на фотографии: